Год длиною в жизнь

Пять долгих лет я прилагал дьявольские усилия, чтобы скрыть его. Я чувствовал себя виноватым в том, что вернулся целым и невредимым, — и лишь теперь понял, как сильно ошибался. Долгие годы я оставался инвалидом. Какая-то неведомая темная сила затягивала меня, и хотя я сопротивлялся, мой разум в конце концов капитулировал. Водоворот депрессии оказался настолько глубоким, что я не видел ни его дна, ни выхода из него. На душе у меня лежал камень, на плечах — тяжкая ноша, и мне хотелось лишь одного — сбросить его, отдохнуть и расслабиться, быть может, даже заснуть вечным сном, но страх остаться там навсегда гнал меня вперед. Я чувствовал, что в этом водовороте я не один, но душу мою надрывало горькое одиночество. Каждый шаг давался мне с невероятным трудом и отзывался острой болью, словно я брел в никуда. Я спрашивал себя, а догадывается ли кто-нибудь о том, что творится со мной, что я потерял себя, и знает ли, как вытащить меня отсюда. Много раз меня охватывал мучительный страх. Я погрузился в отчаяние и спрашивал себя, действительно ли это конец. Но при этом я всякий раз задавался вопросом: «А что, если сделать еще один шажок?» Но шагов потребовалось множество. Понадобились долгие годы маленьких, незаметных шажков и любовь сострадательной, понимающей женщины, чтобы наконец направить мою мятущуюся душу и сердце домой.

— С тобой все в порядке? — донесся до меня чей-то голос.

Подняв голову, я увидел, что рядом стоит Белла, как было всегда, всю нашу совместную жизнь. Лицо ее побледнело и осунулось. Она выглядела так, словно только что вернулась с собственной войны. Я схватил ее руку, поднес к губам и поцеловал.

— Наконец-то все кончено, — сказал я ей. — Мы можем вернуться домой.

— Слава Богу, — ответила она и растаяла в моих объятиях, окончательно излечив мне душу.

* * *

На следующее утро, когда мы направлялись в аэропорт, я смотрел в окно с таким же напряженным интересом, как и в день нашего прибытия сюда. И у торговцев овощами на улицах, и у тех, кто не разгибая спины трудился на рисовых полях, не было ни ненависти, ни чувства вины — я читал это в их глазах. Даже их родной язык — который я быстро возненавидел во время своего последнего визита сюда — теперь казался мне вполне дружелюбным. Вьетнамцы оказались честными и достойными людьми, относящимися друг к другу с уважением, чего так недоставало многим моим соотечественникам.

Когда мы приехали в аэропорт, колики в животе стали невыносимыми, угрожая скрутить меня в бараний рог, и я понял, что боль, которую я испытываю, перестала быть душевной, превратившись в физическую. Я дал чаевые водителю, проглотил таблетку болеутоляющего и подхватил наши чемоданы. Тот улыбнулся и ответил мне поклоном, куда более глубоким, чем требовалось. Я не был уверен, что заслуживаю подобного уважения, — собственно, меня даже охватило чувство вины, — но это было уже новое поколение. Хотя их страна понесла огромные потери и убытки — физические, эмоциональные и материальные, — эти люди простили грехи прошлого и оставили их позади. «Вот урок, который мне следовало усвоить давным-давно, — подумал я, — но, по крайней мере, он все-таки дошел до меня, пока еще не стало слишком поздно». Решив, что эта поездка была послана мне самим небом, я повернулся к жене.

— Спасибо тебе, — сказал я, когда мы вошли в терминал.

— Не нужно меня благодарить, — ответила она и вгляделась в мое лицо. — Ну как, тебе стало легче?

Я кивнул.

— Да. Но все-таки кормят здесь отвратительно, — сделал я попытку пошутить.

Белла смеялась всю дорогу до самолета.

* * *

Райли, Майкл и внуки встречали нас в аэропорту. Еще никогда в жизни я не был так счастлив ступить на твердую землю.

— Слезайте с дедушки немедленно, — пожурила детей Райли.

— Не вздумайте! — заявил я и, внутренне морщась и кривясь от боли, принялся щекотать обоих, пока у них от смеха не началась икота.

Во время поездки домой я устроился на заднем сиденье фургона, в обнимку с внуками, которые не отходили от меня ни на шаг, а Белла посвящала Райли и Майкла во все подробности нашего целительного паломничества.

* * *

После ужина я с внуками засел за головоломку. Вскоре к нам присоединились Белла, Райли и Майкл. Все трое улыбались до ушей.

— Что еще вы задумали? — поинтересовался я.

— А вот что, — отозвалась Белла. — Почему бы тебе не составить список своих желаний — список того, что до сих пор вызывает у тебя сожаление, — которые ты хотел бы осуществить, но не имел для этого возможности?

Не раздумывая, я покачал головой.

— У меня нет для этого времени.

Она мягко улыбнулась мне.

— Неправильный ответ, Дон. Время у тебя как раз есть. — Она присела на подлокотник кресла. — Выбери пять самых главных и осуществи их. Что скажешь?

— Мы думаем, это отличная идея, — подхватила Райли и локтем подтолкнула Майкла — дескать, давай, присоединяйся.

Я вложил фрагмент головоломки на место и посмотрел на внуков, которые дружно закивали головами в знак согласия.

— Попробуй, деда!

«Они правы, — вдруг понял я. — У меня никогда не было времени на собственные мечты. Я был слишком занят работой».