Год Быка

После полдника Платона снова навестила Ксения, привезшая дачных яблок.

А он повеселил жену некоторыми пикантными подробностями прошедшей операции.

– «Ну, ты, как всегда, в своём репертуаре, озорной ты мой!» – любовно потрепала она мужа по щеке.

– «Тебе стричься пора! Да теперь давай и за зубы берись! А то вон, какой смешной и щербатый стал!» – проявила она о нём же заботу.

– «Зато теперь я не боюсь кусать передними зубами! Скоро и нижним смогу!» – ёрничая, обнадёжил он жену.

Но та на этот раз видимо не обратила внимания на юмор мужа ниже пояса, зато посочувствовала его жалобе на дурачка Лымина.

– «И чего он из себя корчит? У него скорей всего комплекс неполноценности маленького человека! Наполеоновский комплекс!

Так он наверно ещё и еврей?! А среди них никогда не было дворян. Они никогда не принадлежали к высшему обществу!» – стала она успокаивать мужа.

– «То есть, они не были патрициями!? Но и среди пролетариев я их что-то тоже не видел?! Тогда остаётся, что они всегда были плебеями!» – логично развил мысль жены историк.

Вечером он отловил Галину и в знак благодарности подарил ей большую шоколадку. Та радостно поблагодарила пенсионера.

А на следующий день в воскресенье, в противовес Лымину обаятельный дежурный врач Михаил Ильич, обошёл всех пациентов, поинтересовавшись самочувствием каждого, внимательно выслушав их просьбы.

Отойдя в пятницу от наркоза, в выходные дни Платон, наконец, спокойно занялся творчеством.

Он дописал восемь стихотворений, и написал два новых, одно из них посвятив своему обидчику Лымину:

«Кваку»:

Один старик с фамильей редкой Лымин
На деле мне предстал, как старый Каин.
Меня достал придирками с подколкой:
То дверь я не закрыл, то ею хлопнул громко.

Но я в ответ молчал, пока слюну глотая,
За ним лишь изредка, украдкой наблюдая:
Что за дурак в соседях объявился?
Ну, хоть за хамство за своё бы извинился!?

На вид – сморчок, и ростом далеко не вышел.
Чванливостью и барством только старец пышел.
А сколько гонора, надменности и спеси?!
В крови его, видать, немало вредной смеси?!

Идёт по коридору он походкой «Квака».
Ну, в общем, настоящая, видать, он бяка!
Меня раз обозвал он даже «идиотом»
За то, что оправдался я за дверью хлопом.

Его в ответ я словом не ударил.
Тем более пощёчину ему не впарил.
Ведь много чести старому зануде.
По жизни хаму, подлецу, Иуде.

Я имени его ещё не знаю даже.
Ведь для меня оно теперь Иуды гаже.
И пусть всегда живёт без имени в стихах.
И мается и кается в своих грехах!

Сидевший вплотную Владимир Васильевич на этот раз всё хорошо слышал, и прокомментировал:

– «Да, здорово! Зло!».

Платону пришлось давать разъяснения:

– «Если бы этот Лымин – педерёк с ноготок, обозвал меня где-нибудь в другом месте, а не в больнице, например на улице, да ещё без свидетелей, то я бы отвесил ему такую пощёчину, от которой бы он уже валялся в нокдауне! Но, скорее всего, я поберёг бы больную ладонь, и одним ударом ноги футболиста вышиб из него аденому вместе с простатой!».

– «Ха-ха-ха! Ха-ха! Ха-ха!» – закатился Василич.

– «Ну, ты даёшь!» – добавил он после смеха.