Гнилое яблоко

Он сидел на корточках, едва умещаясь на узком выступе, коленки торчат вперед, руки скрещены на груди, спина выпрямлена и тесно прижата к поверхности позади. Полосатый свитер исчез, и на Миико осталась только футболка – некогда красная, а после пары лет носки вылинявшая до блекло-розового цвета. Вероятно, Миико больше не нуждался в дополнительных слоях одежды – то лето, где сейчас пребывало его сознание, было намного теплее нынешнего.

Свет моего фонарика не потревожил Миико – он даже не сощурился. Его рефлексы оцепенели так же, как его чувства. Часто, со свистом вдыхая воздух, Миико равнодушно и мрачно рассматривал меня сверху вниз, и снова ко мне пришло ощущение, что мне нечего сказать ему сейчас и, видимо, не будет и позже, в нормальном мире. Пальцы Отума коснулись меня между лопатками. В них ощущалась собственническая уверенность: «Дальше ты пойдешь только со мной», которая заставила меня решиться.

– Зря ты забрался туда, Миико, – сказал я с успокаивающей интонацией, будто обращался к перепуганному умственно отсталому ребенку.

На его губах появилась ироничная улыбочка умника, осведомленного о вещах, которых другие и вообразить не могут, и тогда оно возникло во мне, это новое чувство – слишком не похожее на те, что я когда-либо испытывал к Миико, чтобы сразу опознать его.

Миико не торопился отвечать мне. Наконец он пошевелился, сжал колени и произнес механическим, прерывающимся из-за сбитого дыхания голосом:

– Почему ты преследуешь меня?

В интонации не было ничего от него прежнего. Я врезался спиной в Отума и понял, что отступаю.

– Что?

– Преследуешь меня, – с раздражением повторил Миико. – Мешаешь мне делать, что хочется.

– Я? – спросил я, оглядываясь. Я не мог поверить, что он говорит это мне.

Он отвел взгляд. Не виновато, нет, просто так, будто ему надоело меня видеть.

– А чего тебе хочется? – спросил я.

– Оставь его, – приказал Отум.

Когда я проигнорировал его требование, Отум шагнул вперед и заслонил меня от Миико. Я пнул Отума в щиколотку и сместился левее.

– Жечь зажигалкой твоего отца несчастных пауков на стене, Миико?

О да. Миико и пауки. Вечная причина для конфликта.

– Ты не понимаешь меня, – Миико встал, сжимая скрещенные руки еще плотнее, словно сохранение равновесия его уже не тревожило. Я наблюдал его движения с тревогой, но непонятное новое чувство все усиливалось. Спутанные и грязные, волосы Миико кудрявились сильнее обычного. Он нахмурился, и это выражение придало его надменному лицу какую-то детскость.

– Мой отец…Тебе известно не все, что происходило между нами. Но даже не зная всех причин моего поступка, ты должен был мне поверить. Ты же отмахнулся от моих слов, как от докучливой мухи. Ты не понимаешь меня… никто из вас. Только Элейна.

– Ну конечно, Элейна, – я жалко улыбнулся. Давай же, приревнуй его к призраку. Едва ли что-то могло показаться мне слишком странным после всего пережитого в Долине. – Да кто она такая? Воспоминание о прошлом, ничто.

– Ты – ничто, – перебил меня Миико, и его лицо сморщилось от злости. – А она… она как я. Она все время приводит меня к колодцу… Но колодец – это ее место. Мне нужно свое.

– Миико… пожалуйста… пожалуйста…

Миико рассеянно выглядывал уступ, который позволит ему подняться выше.

– Не надо, пожалуйста, – снова попросил я, ощущая, как немеют губы.

– Заткнись. Только попробуй помешать мне… один твой шаг в мою сторону, и я сразу прыгаю. Ты ничего не сможешь сделать.

Я понимал это с самого начала нашего разговора.

– Земля внизу жесткая, как камень. Если мне повезет, я убьюсь, – спокойно рассуждал Миико, карабкаясь вверх. Несмотря на сильную одышку, он двигался с необъяснимой ловкостью, так легко, будто его тело не имело веса. – Но скорее всего… я только покалечусь… что означает, я все равно умру, хотя и немного позже.

Моя вытянутая рука, удерживающая фонарик, начала дрожать от утомления, но я не опускал ее – совсем стемнело, и я боялся, что Миико рухнет сослепу.

Когда он остановился, замерев в шаткой, ненадежной позиции, я спросил:

– Почему ты относишься ко мне как к врагу? Я не делаю тебе зла.

Плевок Миико пролетел сквозь темноту и упал мне на кроссовку. Я даже не шелохнулся. Отум угрожающе пробормотал что-то.

– Мой отец так говорил… ее отец… даже тот тип так сказал… видимо, ты не лучше их, если втираешь мне то же самое.

– Расскажи про Элейну, Миико, – попросил я и попытался переложить фонарик в правую руку, но пальцы на ней меня совсем не слушались. Рука больше не болела, наоборот, потеряла всякую чувствительность.

– Она умерла, – сказал Миико.

– Умерла, разумеется… но для тебя она жива, разве не так? – я стремился смягчить голос, но довлеющее надо мной непонятное чувство наполняло его холодными иглами.

– Для меня – жива, – осторожно согласился Миико после долгой паузы.

– Что с ней случилось?

Отум вытянул шею. Кажется, с этого момента разговор его заинтересовал.

– Ее привезли сюда.

– Кто привез?

– Эти… эти люди, – Миико опять сморщил лицо, со свистом втягивая в себя воздух.

– Красноземельщики?