Гнилое яблоко

Плотная темнота сдвигалась и медленно вращалась вокруг меня. Мне казалось, я нахожусь в башне. Или на дне колодца. Крики Отума затихли. Прежде звуки Долины казались мне хаотичными, но сейчас они сложились в единый ритм, частый, как биение испуганного сердца. Сердце… Мои ладони, лежащие на земле, ощущали поднимающуюся из глубины пульсацию. Долина живая, да, теперь я в этом уверен. В собственной голове я отчетливо услышал: «Боги существуют».

Они бродили в предрассветном сумраке, деловито переговариваясь, как будто не осознавали всей опасности обстановки. Сдержанное официальное выражение на их лицах не сочеталось с их простецкими свитерами и джинсами, и уж тем более с их мыслями: «Боги существуют. Это не плохо, но от этого так много проблем. Нужно добиться закрытия, под любым предлогом, пока не найден способ смыть разлитую кровь, из которой еще вырастут такие страшные цветы, что мало не покажется». Один обрисовал пятерней спираль в воздухе. «Ураганчик, надо ставить, здесь». Второй кивнул. Его глаза были пронзительно голубыми.

Похоже на погружение в сон… но без уверенности, что проснешься. Я могу видеть себя любой из сотен пар глаз, но едва узнаю свое лицо. Вся Долина оплетена одной сетью… потяни за верную нитку… и, медленно распуская, протянешь всю сеть сквозь игольное ушко. Услышишь каждое слово, даже произнесенное шепотом… почувствуешь каждое прикосновение и каждый порез… и почему-то порезов здесь больше, чем прикосновений.

Последней мыслью, еще принадлежащей мне (пусть я и не могу быть полностью в этом уверен) была: «Это как пропустить тонну воды сквозь трубочку для коктейля».

(лишь ощущения)

Когда я вонзил в землю скрюченные пальцы, ощущая проходящий сквозь меня поток боли, я увидел, как огромное, громадное существо падает так же, как я, и внутри его горит боль, интенсивнее моей в миллионы раз. Как я сейчас, оно царапает землю,

(ПАЛЬЦЫ)

обезумев от страдания, и оставляет глубокие борозды. Жизнь вытекает из него вместе с каплями крови. Затем, сжимаясь, оно перестает быть богом, и остается лишь умирающая женщина, лежащая на краю обрыва.

Вращаясь, чернота стекала в меня, как вода в сток раковины, и уходила в землю. И когда во мне ничего не осталось, я рывком покинул пределы круга. И придвинул последний камень, замыкая его.

24. Нападать и защищаться

В первую минуту я не чувствовал свое тело вообще, только мой разум витал над землей туманным облачком. Неспособный подняться, я лежал и думал: неужели кончилось, я хочу, чтобы все это кончилось, кончилось, кончилось, не могу терпеть ни секунды… Но воздух был тих. Вокруг меня больше не ощущалось движения.

Я перевернулся на спину, и тусклый серый свет коснулся моих осторожно приоткрывшихся глаз. Какое успокаивающее прикосновение – как будто к воспаленным векам приложили мокрую вату. Вероятно, Белая Женщина решила, что я сделал для нее достаточно и заслужил чуточки свободы.

Легкий шорох напомнил мне о существовании Отума. Ну, подъем. Валяться здесь все равно как спать в пещере людоеда. Я боялся пошевелиться, но, наконец решившись приподняться, боли не почувствовал. Сел и, хотя остро ощущал опасную близость Отума, прежде внимательно осмотрел себя. Земля под ногтями, опостылевшая рана в правой руке, старые синяки, множество новых царапин, но ни одного ожога. Уже лучше.

Пошатываясь, как пьяный, я встал на ноги и отступил от цепочки камней еще на несколько шагов. Идол в центре круга… Теперь безобидный, он казался бесполезным, дурно выделанным куском желтого металла. Источник… идол был источником охватившего нас наваждения, в котором Отум принял на себя роль бога. Огонь Отума питался страстью фанатиков, окруживших идола ореолом силы.

– Не заставляй меня убивать тебя, Отум, – попросил я за секунду, как он появился среди деревьев. Мой голос был лишен эмоций. Бесцветный и сухой, как полумертвые листья, вздрагивающие над головой.

Взгляд Отума не выражал мирных намерений. Он смотрел на меня злобно, как пес, и, пожалуй, выглядел даже жалко с этой тупой больной яростью в глазах. Его бледная кожа, перечерченная кровавыми полосами, казалась настолько тонкой, что ее легко сорвать совсем, просто подцепив ногтями. Он был изранен, хотя мне досталось явно больше – несправедливый дележ.