Глубокое ущелье

— Знака. Как увидим дым — вперед... Что означает дым? А вот что: засада заняла свое место и крепость обложена. Как дым показался, снова повел нас Мавро. И часа не минуло, как выскочили мы на выпас Фильятоса. А там отар овечьих да табунов конских — видимо-невидимо. Налетели мы на пастухов. Испугались они крика да вида нашего — побежали. Погнались мы за ними немного. Похлопали обухами сабель по спинам да и отстали. Осман-бей строго-настрого приказал бедных чабанов не убивать и в плен их не брать. Табуны и отары мы завернули да погнали, на сей раз не скрываясь, прямо через деревни. Пусть нас видят да Фильятосу весть подадут. На ратном языке это прикормкой называется. Ловушка на храброго да горячего врага. Гнев затмит ему разум, а храбрость не даст усидеть на месте. Первую деревню пролетели не останавливаясь. Не доезжая до следующей, слышим — в колокола ударили: «Враг напал!» Мы сделали вид, что испугались,— разогнали скот по деревне, кричим, ругаемся, будто с толку сбиты: «Время не рассчитали!.. День застал!» Многие наши в деревню-то и не вошли: пусть думают, что нас совсем мало. Долго ли, скоро ли, только вдруг на караджахисарской дороге пыль столбом поднялась. Значит, гяур Фильятос узнал про налет и кинулся навстречу. Пустились мы от него вспять. Пыль из-под копыт на дороге увидит — обрадуется: попались голубчики! Так оно и случилось. Узнали они от крестьян, что немного нас — кучка разбойников. И с боевыми воплями бросились следом. Настигать стали, стрелами сыпать. Заработали мы кнутом да стременами, припали к гривам, прикинулись, будто душа от страха в пятки ушла.— Он кивнул в сторону Тороса.— Мимо их засады, как ветер, пронеслись. Считай, простака Фильятоса из рук в руки пророку Азраилу сдали.

Довольный своим рассказом, Пир Эльван прислушался к стуку барабанов, передернул плечами, закачал головой, будто вошел в круг плясунов.

— Ну а дальше?

— А дальше, Керим Джан, не наше слово. Дальше речь держать брату моему Торосу. И будет она записана на веки вечные...

— Окружили вы их и разбили, так, что ли, Торос-ага?

Лицо Тороса — густые черные брови, висячие усы — было печальным. Казалось, его терзали тяжкие мысли и он был совсем не рад, что дервиш передал ему слово. Он растерянно повертел головой, понурился.

— Да, Фильятос, решив, что перед ним шайка разбойников, точно горный поток, промчался со своими людьми мимо наших взведенных луков.

— Что же вы не стреляли?

— Они должны были прежде схватиться с отрядом Гюндюз-бея. А мы — выждать, пока они выдохнутся, и ударить с тыла.

— Сколько людей было с Фильятосом?

— Больше двух сотен... Тридцать телохранителей, остальные — наемники, коих он поставил над крестьянами, чтобы в страхе держать.

— А в отряде Гюндюз-бея?

Торос кивнул на Пир Эльвана.

— Вместе с ним ста двадцати не было.

— А вас?

— Столько же.

Из поварни позвали Мавро. Он ушел и вернулся с огромным судком в руках.

— Радуйтесь, друзья!.. Жареное мясо. Знаменитое мясо с луком, что наша матушка готовит. Дай бог силы вашим ложкам!

Кёль Дервиш освободил место. Мавро поставил судок с мясом. Спросил крестьян-греков из деревни Дёнмез, которые робко ели, не вмешиваясь в разговор:

— Ну, где же ваши ложки, джигиты? Торос должен бы о вас позаботиться. Да вижу, нет у него совести...

Люди смущенно заулыбались. Торос поглядел на Мавро, поморщился. Обернулся к Кериму: