Глубокое ущелье

— Хотел нас сам вести через болото. Возьмите, говорит, меня проводником. Уперся — и все тут. Забыл, что властитель Фильятос велел вбить для него особый крюк да несколько месяцев вымачивает в жире пеньковую веревку, которая и буйвола выдержит, не то что Мавро. Короче, понял Акча Коджа — не избавиться ему от парня. Крикнул: «Дайте палку!» Подбежали слуги, но и они не смогли оторвать Мавро от Акча Коджи. Видит тот, деваться некуда. Сообщил Осман-бею... Вижу я, дело затягивается. Охота пропадает. «Напрасно,— говорю,— сынок Мавро, ты на рожон лезешь! Налет легко начинается, да трудно кончается. Много их еще будет впереди. Успеешь крыльями намахаться. Побереги запал до лучших времен». А он и слушать не хочет. Пока мы так препирались, прибежал Дели Балта. Язык отмолотил, чтоб Мавро в разум привести. Под конец и говорит: «Ну, вот что, глупый грек! Не видать тебе пощады, коль попадешь ты в руки Фильятоса. О смерти взмолишься, да поздно будет. Повелел он шкуру с тебя содрать, на мельничном колесе душить медленно, на кол с сучками посадить да на слабом огне поджаривать, а когда сдохнешь, мясо твое собакам разбросать. Опомнись.» Видит, и это не помогает. «Ладно,— говорит, покарай тебя аллах.» Обернулся к Акча Кодже: «Пусть,— говорит, идет, раз на кол попасть не терпится! Одержимого не остановишь. Торопит смерть свою, паршивец!» Как услышал Мавро эти слова, бросился Акча Кодже целовать руку. Облобызал и Дели Балта. Ко мне подскочил: «Чего рот разинул, Дракон, ступай за мной!» И повел нас... Эх, мой милый! Куда там Кедигёзу! Мавро твой — истинная змея болотная... Взял ноги в руки да, по сторонам не глядя, нигде не останавливаясь, кинулся в ночную темень, в болото. Мы за ним, что косточки на четках, цепочкой, а кони — в поводу. Шуршит он в камышах, будто зверь. Как разбирает дорогу, где дикие утки и те плутают. Как находит проход в пещерной темноте, где и лисица заблудится. Озадачил меня Мавро, приятель, ох, как озадачил. Что ему болото, сам он — шакал, в болоте рожденный! Я рвусь изо всех сил, не поспеваю за ним. Чувствую, вот-вот сердце из груди выскочит. Взмолился: «Подожди, брат. Этак весь отряд в болоте растеряем.» Шумит проклятое болото, а он молчит. Что от тебя скрывать, коли аллах все знает? Страх мне в душу запал. Закусил я палец, чуть напрочь не отгрыз...— Пир Эльван взял поданную ему полную чашу. С одобрением глянул на Мавро. Тот уставился в землю, но наверняка был польщен тем, что говорил о нем дервиш. Рад, паршивец. Раздулся как индюк! — Он отпил вина, обернулся к Кериму. Прежде старики говорили: «В Бурсе — лучшая бязь, в Инегёле — орехи, в Ярхисаре — девушки». Жаль, не знали, добавить бы надо: «А в Сёгюте — проводники»! Так вот, иду я за ним, как зверь за дичью, и страх одолел меня за жизнь свою. «Ну, погоди,— думаю,— Мавро, будь ты неладен, придем в Сёгют, я тебе шею сверну». Только я так подымал, осветились вершины гор, солнце поднялось из крепости свое! Видим: не потопил нас Мавро, не заплутал, а живыми и невредимыми вывел через болото на землю гяура Фильятоса. Ах, молодец! В рубашке, видно, родился! Шел напропалую, а вынесло. Спас ты, паршивец, свою голову, чтобы ее оторвали!... «Вот это мастерство»,— думаю. Спасибо тебе! Покарай тебя аллах! Короче, привел нас джигит Мавро к развалинам мельницы. Нацепили мы снова свои крылья да рога. Покормили коней. Почистились, поели, попили. Фляги водой наполнили. Опоясались оружием. Ждем.

— Чего же вы ждали?