Глубокое течение

Во вторую атаку эсэсовцы пошли одновременно с двух сторон, рассыпанной цепью, перебегая от дерева к дереву, от куста к кусту. Некоторые из немцев подкрались так близко, что им удалось бросить ручные гранаты и ранить несколько партизан. К счастью, в этот момент подоспела Алена со своим отрядом.

Противник снова откатился.

Татьяна, прыгнув в окоп, начала перевязывать раненых.

Над ней наклонился Залесский и крикнул, всерьез или в шутку — она не поняла:

— А вы, Карповна, скучали по настоящей войне. Вот она, любуйтесь!

Незнакомый вой заглушил ее ответ. Она выпрямилась — хотела посмотреть, но Залесский рванул ее за руку на дно окопа.

— Ложись, мина! — крикнул он.

Сзади раздался взрыв. Воздушной волной швырнуло в окоп землю, сухие ветки, листья. От сосны отлетел большой сук и повис над головой.

Взрывы гремели один за другим. Непрерывно осыпались листья и хвойные иглы. Упали и накрыли окоп две тонкие сосны.

Захлебывались немецкие пулеметы. Теперь их было уже не два, а множество. Били они трассирующими пулями, и цветные струи впивались в покалеченные тела сосен, в бруствер окопа.

В лагере загорелись землянки. Едкий дым ел глаза.

Залесский долго смотрел в сторону лагеря, потом крикнул Алене:

— Не понимаю, отчего загорелись землянки! Смотрите — одна за другой. Мины там не падают… — Он приказал молодому партизану: — Ползи-ка, браток, проверь, что там такое.

В этот момент мина упала в окоп, осколками ранило двух человек.

Татьяна бросилась к ним, сделала перевязку.

Большинство мин падало на краю болота, где находился Иван Сумак с другой группой партизан.

Залесский предложил Татьяне сходить туда.

— Там у них настоящее пекло. Как бы чего не случилось.

Она пошла по извилистому окопу.

А мины все выли и выли, расщепляя деревья, отсекая сучья, вспахивая землю.

«Как это хорошо сделали, что вырыли траншею вокруг всего лагеря!» — подумала она и вспомнила, как тогда многие партизаны, да и сама она, не понимали, зачем это делалось, и очень неохотно шли после утомительных ночных походов на рытье траншей. Но Лесницкий неумолимо требовал, чтобы днем люди работали на траншее.

«Где они теперь — Павел Степанович, Женька, Николай? Знают ли они о нашем положении?» Татьяна не успела додумать свою мысль. Волна горячей воздуха ударила в лицо, сбила с ног. Она сразу же поднялась, бросилась вперед, но вдруг отшатнулась, увидев ужасную картину: развороченный окоп, тела убитых. Она услышала стоны, узнала голос Маши и, превозмогая слабость, бросилась к ней.

Рядом с Машей лежал убитый Иван Сумак. Немного дальше стонал другой раненый:

— Сестра… Таня… Помоги, родная…

Толстый сук придавил ему ногу.

Григорий Петрович вытащил его из-под сука и, обессиленный, упал сам.

Татьяна кинулась к нему. Но в этот момент замолчали пулеметы, реже стали бить минометы. Эсэсовцы пошли в третью атаку.

Залесский вскочил, бросился к ручному пулемету, из которого до этого стрелял Сумак.

— Карповна, берите автомат. Подавайте мне диски, — он и в бою оставался вежливым, спокойным учителем.

Татьяна взяла автомат и стала рядом с ним.

Головная группа уже отбивала атаку. Эсэсовцы шли с гиканьем и криком, непрерывно стреляя из автоматов. Но те, что залегли на болоте, долго не поднимались, возможно ожидая результатов атаки в лесу.

Татьяна стиснула автомат так, что вся дрожала. В этот момент она забыла обо всем на свете и думала только об одном, хотела только одного: убить как можно больше фашистов. «Что же вы не лезете, сволочи? Поднимайтесь!» И когда они, наконец, поднялись, она сразу выпустила весь диск. Автомат замолк. Она растерянно оглянулась. Раненая Маша Плотник протянула ей заряженный диск. Татьяна наклонилась, чтобы взять его, но в этот момент сверху, со стороны лагеря, в окоп свалился человек. Она инстинктивно отшатнулась и увидела Женьку Лубяна. С радостью она бросилась к нему.

— Женя! Вы пришли?

— Стреляй! — крикнул он в ответ и, сняв шапку, не спеша, старательно вытер песок со своей снайперской винтовки. Потом поднялся, посмотрел на эсэсовцев, которые лезли через болото, и выстрелил в сторону, в вершину высокого дуба на краю болота. С дуба хлопнулся на землю солдат — очевидно, корректировщик минометного огня.

Эсэсовцы на болоте залегли.

Атака была отбита и около реки.

На минуту стало тихо.

Залесский, оторвавшись от пулемета, радостно протянул руку Лубяну.

— Евгений Сергеевич! Подмога?

— Слабая… Я один. С приказом. Забирайте раненых. Пошли.

— Куда?

— К той группе.

— А как же тут?

— Да тут они так скоро не пройдут. Вон около того куста такая жила, что затянет их с головой.

— Чепуха эта им твоя жила, если по ним не будут стрелять, — возразил Залесский.

— Григорий Петрович! Выполняйте приказ комиссара бригады. Забирайте бойцов.

Когда все ушли, Женька стал на колени, поцеловал Ивана Сумака.

— Эх, Ваня! Друг ты мой!

Потом положил обоих убитых под стену окопа, быстро засыпал землей.

— Чтобы не издевались эти сволочи. А после мы похороним вас, товарищи…

В головной группе он так же приказал похоронить убитых, потом позвал к себе Алену и Залесского и сказал им: