Глубокий рейд

«Вот как удачно всё складывается», — подумал прапорщик, выходя из здания штаба полка. И посмеялся, решив, что об этом ничего Сашке говорить не будет, и представил его физиономию, когда того позовут на совещание к полковнику.

Ну, раз уж так складно у него всё получалось с делами, решил он и ещё одно дельце закончить. Зашёл в чайную, которая в это время была полупустой, и хоть и были там знакомые казаки, он решил встать у стойки. Ведь за стойкой находилась сама хозяйка заведения. Юнь взглянула на него и без намёка на какую-то симпатию просто поздоровалась с ним:

— Здравствуй, Аким.

— Здравствуй, Юнь, — ответил прапорщик и продолжил: — Водки кукурузной одну рюмочку.

Но женщина налила ему кактусовой, придвинула рюмку. Но прежде чем выпить, он сначала закурил, а потом сказал негромко:

— Ты всё ещё хочешь в Преображенской в ресторан сходить? Дрофу поесть или термитов.

Она лишь посмотрела на него, но ничего не ответила. А Саблин продолжил:

— Там, говорят, в гостинице бассейн есть.

— Снимешь нам номер? — так же тихо, как и он, спрашивает хозяйка чайной.

— Сниму. В магазин сходишь, купишь себе чего-нибудь.

— Ты со мной сходишь, и ты мне купишь, — шепчет Юнь.

— Я? Хорошо, я, — соглашается прапорщик.

— А туда я с тобой поеду? — спрашивает женщина едва слышно, протирая перед Саблиным стойку. — А то мне ещё тарелки нужно для чайной купить новые.

— Нет, сама свои тарелки привезёшь. Я буду не один.

В этом проблемы не было, по Енисейскому тракту десятки машин проходили через Болотную в сторону станицы Преображенской и обратно.

— Ладно. А встретимся где? — она ставит перед ним пепельницу.

— Не знаю, в гостинице, как она там зовётся?

— «Дон», — она называет самую красивую и самую дорогую гостиницу станицы Преображенской.

— Ну, вот там я комнату и сниму.

— Хорошо, я тебя там найду, — шепчет женщина и косится на других посетителей заведения: не наблюдают ли казаки за нею и Акимом. А у самой уже блестят глаза от предвкушения: Преображенская! Гостиница… Он снимет номер, и рестораны там имеются. А какие там магазины… Юнь едва сдерживается, чтобы не заулыбаться или не прикоснуться к его руке, которая так близко от неё.

* * *

Есть в станице Болотной среди военных людей взаиморасположение друг к другу, и зовётся оно казачье братство. А есть ещё и станичное сестринство. И вот это явление обнаружил Аким у себя дома, когда вернулся. Жена не вышла его встречать, а по висящим в прихожей вещам понял он, что у его жены гости. Так и есть, сидят за столом две казачки, рюмочки перед ними, кактус кислый нарезан в тарелочке. И в гостях была не соседка и не родственница, а сидела с нею за столом казачка, у которой Саблин был в гостях сегодня. Анфиска Ряжкина. Жена Василия. Никогда её в доме Саблиных не было. А тут вдруг сидит, выпивает с Настей.

«Пришла, значит, жаловаться!».

А едва Аким в доме появился, так засобиралась:

— Пойду я, Настя, — а сама на прапорщика смотрит взглядом нехорошим, косится, как на врага.

Ушла, а жена проводила её, вернулась и, накрывая мужу стол вечерний, спрашивает:

— Так, значит, идёте на промысел?

Прапорщик вздыхает. Савченко просил всё в секрете держать, всё тихо сделать… Да разве ж это возможно? Теперь точно разнесёт бабье радио по всей станице, что Саблин по делу Савченко в болото ушёл.

Это всё одно, что в бою на открытой волне работать, все вокруг всё будут слышать и знать.

Так ещё и двух казаков с собой прихватил. И он отвечает жене:

— То не промысел.

— А что?

— А то, Настасья… что не твоего ума это дело. Вот что… — отвечает Саблин, но не зло. Не грубо. Не хочет он её обижать. Всё-таки она женщина хорошая, жена исправная, просто тревожная малость, волнуется обо всём. Переживает по женской своей глупости. Настя, накладывая ему еду прикасается к нему бедром, потом кладёт руку на плечо, ставит тарелку и принюхивается:

— А ты где был-то?

— В полку, — отвечает он, беря ложку и кусок хлеба.

— А в полку, что, нынче водку разливали?

— Ага, — он усмехается. — Разливают всем пришедшим.

— Что-то ты с водочкой, Аким, зачастил, раньше-то пил меньше, — упрекает его супруга.

— Вот дура! Вот где я с водкой-то зачастил? — Саблин бросает ложку. — Вот весь этот бабий набор дурацкий при тебе: куда пошёл — сиди при мне, у юбки моей. Про все дела свои мне рассказывай, чтобы я тебя от всего отговаривала. И водку ещё не пей. Можно подумать, я эту водку заливаю каждый день… С призыва вернулся, выпил с товарищами — она уже в чайной! Выискивает меня!

— Аким, да я же просто! — оправдывается жена. — Я так, к слову…

— К слову, — бурчит Саблин. Берёт снова ложку и кричит в комнату: — Олег!

— Да, бать, — на кухне появляется младший сын.

— Ты насос купил?

— Купил, бать, и поставил уже, — отвечает Олег.

— Ну и как?

— Мощь, — одним словом всё объясняет сын. — Можно весь тот конец пустыря кукурузой засеивать, у него силы хватит и туда воды натолкать.

— Да, было бы неплохо ещё тонны три-четыре лишка взять, — соглашается Аким. Кукуруза — это не только хлеб и водка, это корм для птицы и для свиней. — А электричество? Жрёт?