Глубокий рейд

Оно и понятно… Запад. На запад, к Большому Камню, ходят самые отпетые промысловики, потрошить станции пришлых, которые во множестве стоят в горах и предгорьях. И вот редкий гость Саблин пришёл к нему и предлагает отправиться в опасные места.

— Далеко, — говорит прапорщик. — Сходить нужно до Горок.

— О, — лицо Ряжкина вытянулось. — Это только туда дней пять хода, а то и шесть.

Аким сразу понял, что теперь Вася будет придумывать причины для отказа, точно так же, как он сам их искал сегодня в палате у Савченко, поэтому решил выложить сразу все козыри:

— Сто пятьдесят рублей платят, а нужно только два ящика сюда перевезти из Мужей.

И тут настроение Василия заметно переменилось:

— Сто пятьдесят? Это на двоих?

— Лучше на троих, — ответил Аким, наблюдая за реакцией товарища.

«Ну, Вася, как тебе такое? Пятьдесят рублей — это тебе сколько стекляшки нужно выловить, чтобы столько заработать?».

А Ряжкин смотрит на него и вдруг оборачивается на жену, которая так и крутится возле мужчин:

— Анфиса, иди-ка кур, что ли, покорми.

— Тю… — жена смотрит на казака в недоумении. — Так не вечер ещё, Вась, какие куры?

— Да не знаю я! — повышает голос Ряжкин. — Погладь что-нибудь, полы помой в спальне.

— Чего их мыть-то, — не сдаётся его жена. — Мыто у меня всё. Чисто всё. Чего их мыть?

— А я говорю немыто! — повышает голос казак. — Иди мой.

— Вот блажной! — теперь злится казачка. Но уходит. Уходит, но бурчит себе под нос: — Немыто! Позорит ещё меня перед людьми.

— Так и вертится тут, — смотрит ей вслед Василий. — Так и крутится. Уши, зараза, навострит и прислушивается вечно, а слух у неё, как у краба, любой шёпот слышит! Ни слова сказать нельзя! — и потом, уже чуть успокоившись, оборачивается к прапорщику и говорит почти шёпотом: — А это дельце тебе, никак, твой дружок Савченко предложил?

— Вась, а какая тебе разница? — отвечает ему Аким. — Ты свои пятьдесят рублей получишь, если дело сладится. А кто там его затевает, да зачем… Оно тебе надо?

Правда, Саблин ещё и сам не знал, как и когда он эти деньги заберёт у Савченко, но Олег насчёт денег был всегда честен. Это все в станице знали. И потому вокруг него всегда крутились желающие подзаработать.

— Да… — задумчиво произносит Ряжкин. — Пятьдесят целковых… Оно, конечно… Ну, ты сам-то, Аким, как думаешь, дело будет опасным?

— Сказано взять два ящика, не в бою, а просто взять и привезти их сюда, — и прежде чем Василий успел ответить, добавил: — Но броню взять рекомендовали.

— Вот то-то и оно, — тут же произнёс Ряжкин со значением. И начал снова разливать водку. — За просто так сто пятьдесят рублей никто не подарит.

Саблин берёт рюмку и говорит ему:

— Слышь, Вась…

— Чего? — тот берёт свою рюмку.

— Ты, если откажешься… Ты об этом деле — никому.

— Понятное дело, — говорит Вася и они выпивают. А когда Аким ставит рюмку, Ряжкин и говорит ему: — Да и не откажусь я, пятьдесят рублей за пару недель… Мне деньги нужны. Вот только не пойму я, почему ты ко мне пришёл.

— А потому, Вася, что ты в тех местах почаще моего бывал, а ещё, раз плыть далеко, так в лодке рация не помешает, — отвечает товарищу прапорщик. — Рация же у тебя имеется? Или ты её в полку оставил?

— Нет, рация при мне, — отвечает Василий. Он по первости в казаках, как и Аким, в штурмовиках был, но после первых призывов быстро поумнел и сменил военную профессию, стал радистом. — «Стандарт-01», вон, под кроватью лежит, и РЭБ у меня один есть. Блок «Астра».

— Всё возьмём, — чуть подумав, решает Саблин.

— Думаешь, могут понадобиться?

— Пусть лучше будут и не понадобятся, чем понадобятся, а их не будет, — разумно заявил Аким. — Лодка у меня большая, места на всё хватит.

— Да, — соглашается радист. — Лодка у тебя знатная. Всё хотел спросить, ты за сколько её взял?

Но Саблин то ли прослушал его вопрос, то ли игнорировал, зато сам нашёл что спросить:

— Слушай, Вась, а кто ещё у нас из станичных те места знает? Я так прикидываю… А ведь, кроме нас с тобой, никто на запад так далеко никогда и не ходил.

— Как не ходил? А Денис Калмыков? — сразу вспоминает Василий. — Он же налимщик, он часто на Обь за налимом ходит… Ну, раньше ходил часто.

— А, да… — припоминает Аким. — Денис. Точно.

— Он и казак добрый, и рыбарь толковый. Я его хорошо знаю.

Калмыков и вправду был одним из немногих казаков, что всерьёз, на заказ, промышляли налима. За большую железу этой рыбы медики платили хорошие деньги, вот только добыть это чудовище в два центнера весом была ещё та работа. Рыба эта необычайно сильна, и просто лесой с крюком вывести её было сложно, она запросто могла изувечить руки рыбака или солидным рывком даже вытащить его из лодки, посему брали её, как правило, ещё и на багор. А водилась она в большинстве своём на глубине, в бывших руслах рек, которых вокруг Оби было в избытке.

— Ты же знаешь Дениса? — спрашивает Ряжкин.

— Ну, так… Шапочно. Здоро́во — здоро́во, покажи, что поймал, — отвечает прапорщик. Он думает, что такой казак, как Денис Калмыков, им в этом деле как раз подойдёт. Денис был настоящий житель болот. — Слушай, Вась, а он согласится?