Глубокий рейд

— А погоны какие! — он уже крепко жал руку Акиму и звал ещё одного человека: — Вася, иди сюда… Вась, ну… Гляди, кого я поймал! — продолжал Николай, не выпуская прапорщика из крепких рук.

Саблин знал, кого он зовёт. То был Вася Ряжкин, также его старинный приятель, с которым он по первости ходил за рыбой, пока не купил свою собственную лодку. Аким рос вместе с ними, первые разы именно с ними ходил в болото и ездил с ними в степь за саранчой. Правда, так сложилось, что воевали они в разных сотнях. Призывы у них были в разное время, виделись они потому нечасто. И Вася тут же появился рядом и сразу обхватил Саблина за плечи и сказал радостно:

— Здорово, Аким.

— Здорово, Василий, — Саблин был тоже рад его видеть.

— Вася, видал, у него погоны какие? — говорил Кульков, немилосердно вертя Акима, чтобы и все остальные казаки, что были рядом, видели его.

— Саблин, ну что… — продолжал Кульков, — ты лычки замылил, не проставился, звезду-то хоть обмоешь с нами?

— Так не было вас тогда, — оправдывался Саблин. — А так, конечно, выпить нужно, давно не сидели. Приглашаю вас, господа казаки, в чайную, как освободитесь.

— Так пошли, — сразу оживился Николай.

— А вы, что, тут все дела поделали? — спросил Аким.

— А… — Кульков махнул рукой. — Никуда эти дела не денутся. Поехали.

— Да, поехали, а то сейчас весь народ, как на учёт встанет, в чайную попрётся, ни одного стола свободного не будет, — согласился Вася.

— Только человечка одного захватим, — предложил Аким.

— Червоненко, что ли? — сразу догадался Николай.

— Ну да… — говорит Саблин. — Его.

— Погнали.

* * *

Заехали за Юркой, он торчал у своих сушилок на берегу и обрадовался, когда увидал своих старых приятелей. Бросил дела на своего помощника и поехал выпивать с казаками. И вовремя, еле успели занять хороший стол в чайной, как туда стали набиваться другие посетители. Юра Червоненко стянул КХЗ, в котором он был, повесил его на вешалку у стены, сел к столу, огляделся в предвкушении приятного застолья, увидал, что сидящий рядом с ним Саблин заулыбался, и спросил:

— Ты чего, прапорщик?

— Юра… А чего у тебя с лицом-то? — посмеиваясь спрашивает Аким своего старинного приятеля.

— А чего? — не понимает Червоненко. А сам трёт щёки пятернёй. — Чего с ним? Ты про что?

— Так Аким имеет в виду, что у тебя твоя тыква больше в шлем не влезет, — смеётся вместе с Саблиным Кульков. — Ты когда последний раз в броню-то залезал?

Да, Юра заметно располнел за последнее время. Он пропустил призыв. Не пошёл на войну. После последнего тяжёлого ранения, полученного при, казалось бы, пустячном деле, после которого он едва выжил, он стал призывами манкировать, хотя до выслуги ему было ещё не близко. Впрочем… он мог себе это позволить. Червоненко не боялся, что его исключат из казачьего круга, из «общества». Ему от отца, заслуженного казака Степана Червоненко, достались хорошие участки на берегу болота. Пологие, ровные выходы к воде. Там Юра развернулся: поставил поначалу одну сушилку, где выпаривал на поддонах болотную воду, собирал сухих амёб, прессовал из них брикеты, а на те брикеты был спрос. Города на севере скупали болотных амёб. Раньше их брали как топливо и как добавку в корм для скота, а потом научились вырабатывать из них азот. И оказалось, что эти мерзкие одноклеточные, отравившие всю пресную воду, очень нужны для повышения урожайности. Тут Юра уже не терялся и поставил ещё две сушилки на берегу, и дела у него пошли хорошо. На трёх сушилках на него работало шесть человек, не считая ещё помощника, который выполнял роль управляющего. Не стеснялся Червоненко и сыновей своих ставить на сушилку. И даже в полуденную жару заставлял их работать. Дескать, ничего, пусть знают, как она, копейка, зарабатывается. Ведь за их учёбу денег отдавал он немало. На самом деле человек он был хоть и болтливый, острый на язык, но вовсе не злобный. Червоненко никогда не обижался на шутки в свой адрес и теперь, когда товарищи над ним смеялись, посмеивался вместе с ними и пояснял им:

— Да ладно вам, ну, раздобрел малость. Это всё от нервов.

— От нервов? — удивлялся Ряжкин.

— А ты думал! — говорил Юрка. — Голова с утра до ночи гудит, заказы есть, договоры есть, а выполнять их… иди ещё попробуй. Рук рабочих не хватает, а китайцев свои же казаки в станице не жалуют, говорят, что и так их много, на меня злятся, я, мол, ещё больше завожу. А сами китайцев тоже нанимают, хоть тыкву собирать, хоть кукурузу пропалывать. А наши, да и пришлые, работать на сушилках не желают. Вот и нервничаю… А от этого и ем…

— Так ты людям побольше предлагай, — говорит Кульков. — Может, и пойдут к тебе.

— Да не из чего предлагать, копейку-другую заработаю, и то радость, — жалуется Червоненко.

— То-то тебя так на копейках распёрло, — заметил Аким, и казаки вместе с Юркой засмеялись. А тут к ним наконец и официантка подошла и на ломаном русском спросила:

— Господа казаки решили, что заказывать будут?

Саблин действительно был рад видеть друзей, с которыми не встречался долгие месяцы, и сказал официантке: