Глин Айлиф "Царь Итаки"

— Нечего решать! — ответил Икарий. — Я намерен разрешить Малому Аяксу жениться на Пенелопе. Одиссей может отправляться хоть в Гадес, мне нет до этого дела!

— Не думаю, что тебе следует поспешно принимать решение, брат, раз я уже дал слово Одиссею, что попробую тебя убедить. Почему бы нам не позволить им устроить соревнования? Может быть, по метанию копья. Еще лучше — борцовский поединок. Женщины больше всего любят, когда мужчины проливают кровь из-за них.

Икарий прекрасно знал, что нельзя противоречить старшему брату после того, как тот принял какое-то решение. Но положение младшего научило его хитроумно использовать Тиндарея, направлять решения в нужное ему русло и добиваться желаемого.

— Я вижу, что ты намерен решить вопрос. Но Пенелопа — моя дочь. Может, снизойдешь до того, чтобы разрешить мне выбрать способ соревнования?

Тиндарей уже решил предложить Малому Аяксу внушительного размера взятку, чтобы тот проиграл в любом выбранном виде спорта, поэтому радостно кивнул, соглашаясь с такой идеей. Тиндарей верил, что Одиссей в роли союзника будет стоить потраченных денег.

— Тогда я предлагаю соревнования по бегу, — объявил Икарий, с трудом сдерживая улыбку. — Через три дня. И соглашусь отдать Пенелопу тому, кто победит в забеге.

* * *

Одиссей застонал.

— Соревнования по бегу?

— Тебя это беспокоит? — спросил Тиндарей. Они вдвоем шли по пустым коридорам дворца на вечерний пир. — Я наблюдал за тобой во время утренних тренировок. Ты в хорошей физической форме. Чего ты боишься?

— Малый Аякс — лучший бегун во всей Греции. Может, по его виду этого и не скажешь, но я слышал, что он способен опередить любого бегуна, живущего на земле, и даже посоревноваться с олимпийцем Гермесом в его крылатых сандалиях. Я думаю, что Икарий тебя обдурил.

Тиндарей фыркнул в ответ на такое предположение.

— Может быть. Но я не так глуп, как думает мой брат. Я предложил твоему сопернику взятку, чтобы бежал медленнее тебя. И он согласился. Вот и вся его любовь!

Одиссея это не убедило, хотя он этого и не сказал царю. Они добрались до высоких деревянных дверей большого зала и прошли к возвышению, где их ждали другие цари и царевичи. Малый Аякс тоже сидел там и кивнул обоим с довольно мирным видом. Это было удивительно, что вызвало естественные подозрения у Одиссея.

Тиндарей с Одиссеем заняли свои обычные места и принялись за еду, которую принесли слуги. Запивали они съеденное вином, которое налипали в кубки. Но через некоторое время Одиссей встал из-за стола и попросил себя извинить. К удивлению других знатных людей он прошел к своим воинам, которые сидели в том же углу большого зала, где обычно — рядом с родосцами.

Он обвел глазами их знакомые лица, вид которых успокаивал, послушал их шутки и смех, но все это время постоянно думал о предстоящем забеге. Хотя Одиссей тоже был быстрым бегуном, он знал: если полагаться только на свои ноги, то он никогда не получит Пенелопу в жены.

Взятки Тиндарея может оказаться достаточно, чтобы убедить Малого Аякса проиграть. Но царевича это не убедило. Малый Аякс ненавидел проигрывать в чем-либо и кому-либо. Он соревновался не ради славы, а для того, чтобы видеть других побежденными. Одиссей знал, что нельзя рисковать.

— Где Галитерс и Дамастор? — спросил он, внезапно заметив их отсутствие.

— Дамастор снова развлекается с рабыней, — ответил Антифий.

— А Галитерс?

— Болен. Съел что-то не то, а сейчас ему так плохо, что он может только лежать на матрасе, держась за живот.

Глаза у Одиссея загорелись, он выпрямился.

— Антифий, ты подал мне прекрасную идею, — сказал царевич. — А теперь дай мне немного вина. Давай выпьем за скорое выздоровление старика. И за наш дом.

Они подняли кубки, и все собравшиеся за столом одобрили этот тост — с особенным удовольствием, как заметил Одиссей, пили они за Итаку.

Он выпил, и проблемы, возникшие в этот день, внезапно стали казаться более легкими. Одиссей понял, что их можно решить благодаря пришедшей в голову идее. Затем царевич увидел, как в большой зал заходит Пенелопа. Она была высокой и женственной, словно цветок на фоне унылых сорняков. Головы гостей и рабов поворачивались к ней, люди молча смотрели. Тишина лишь иногда нарушалась чьим-то шепотом за ее спиной.

Одиссей увидел, как девушка бросила взгляд на царское возвышение, и с удовольствием разглядел разочарование у нее на лице. Он знал, что Пенелопа пришла в надежде увидеть его. Сердце у нее замерло, когда оказалось, что Одиссея нет на его обычном месте.

Итакиец не мог находиться отдельно от нее, особенности теперь, когда она пришла сюда. Раньше, оказываясь на вечерних пирах, Пенелопа заставляла Одиссея держаться на расстоянии. Он считал, что дочь Икария его ненавидит, и с неохотой оставлял ее наедине с ее высокомерием. Но теперь царевич не мог сопротивляться искушению быть с ней. Мысль о том, что Пенелопа поприветствует его с такой же силой страсти, была удовольствием, в котором он не мог себе отказать. Нельзя было ждать, хотелось побыстрее испытать это.