Глаза Фемиды

От тепла закваска приподнялась и запузырилась. Можно было заводить тесто. Уразумев, что буржуйка — не русская печь, Антон решил ограничиться оладьями на рыбьем жиру. Ничего не поделаешь — масла взять в тайге негде. Разве, что отжать из кедровых орехов. Но ни пресса, ни кедровых шишек в наличии не имеется. За неимением кедрового, сойдет и язевый жир. А к запаху рыбы Антон давно притерпелся. Что же касается Паши, то он его вообще не замечает. Лепешкам он, конечно, обрадуется. А особенно пирожкам, которые Колонтаец придумал стряпать с толченой клюквой и сахаром. Хорошо бы он возвратился, пока они не остынут и не зачерствеют. На этот раз Няшин надолго пропал: седьмой день как нет его. Как бы чего не вышло, тайга дело темное: подвернешь ногу, провалишься в болото, придавит лесиной — и никто тебя не сыщет, руку не протянет. Значит, надейся на самого себя, на свои силы, опыт и знания. Пашу же к числу шибко опытных причислить нельзя: рос в отрыве от природы в интернате, потом служил в армии, всего второй год, как на промысел вернулся. Такой вполне свободно и заблудиться и пропасть может. Страшновато без напарника в тайге остаться.

Однако, Москвич в тайге не потерялся и однажды, уже затемно, свалился в юрту, как снег на голову. Напару с Орликом, они притащили на лямке легкую нарточку с грузом из меховой одежды, широких лыж и лосиного мяса. «Теперь не замерзнешь, — радовался за Антона Павел. — Кумыш почти новый, большой, можно поверх ватника надевать и тогда хоть в «куропаткин чум» спать ложись — холодно не будет. От моего брата Семена, который утонул, кумыш остался, и лыжи тоже его, и нарта, и зимняя юрта в которую мы пойдем. У меня там почти целый лось в лабазе лежит. Мяса нам всем троим на всю зиму хватит и соболям на приваду достанется. А здесь делать больше нечего: лисиц почти всех выловили, ондатры не видать, рыба не ловится, зайцы — не пушнина. Собирайся, завтра-послезавтра на новое место пойдем, если шайтан не вмешается и допустит. Навредил я ему…» «Ты, парень, ешь давай. Чай горячий, пирожки свежие — я напек, для тебя старался, всю юрту продымил. Тогда и рассказывай про своего шайтана, чем он тебе досадил», — постарался успокоить явно чем-то взволнованного друга Антон.