Глаза богов

— Конечно, нет, — равнодушно бросил старик, наблюдая за процессом казни монстров. Взгляд Лагуммы казался острым. Эссерт почти чувствовал осуждение старика по отношению к животным, которые осмелились стать слишком сильными. — Телеги будут тащить тела волоком несколько дней, пока не доберутся до пустошей. Там лошадей напоят оставшейся кровью монстров и накормят неочищенным зерном. Трава прорастёт внутри их животов и заставит бежать без перерыва от боли. До самой смерти. Это время привязанные к телегам туши и кораллы порядочно изотрутся, оставив свои кусочки и силу на опустошенной земле. Жизнь удобрит пустошь и даст место для роста новых хилых и слабых растений.

— А стражи? Как они будут возвращаться?

— Пойдёт только один. Возвращаться ему не понадобится. Он умрёт легко и правильно. Когда накормит лошадей, привяжет к телеге и себя. Наберёт в рот земли пустоши и семена травы-странницы, — Лагумма указал на торчащий в земле одуванчик. — То же проделает со своим животом. После такого долго не проживёт. Он не будет страдать, ощущая как плоть сдирается о камни пустоши. Лёгкая и почётная смерть.

— Это ведь не ты? — беспокойно спросил Эссерт. — Ты же не пойдёшь на это?

— Я хотел бы, — Лагумма вздохнул, — но моё тело уже слишком сильно. Его не стереть о камни, им не накормить травы.

Они стояли молча. Эссерт наблюдал за работой стражей и пытался угадать, для кого именно скорый путь с телегами окажется последним. Бывший бог впал в странное состояние медитации. Простая жизнь с мелкими горестями и тихими радостями начала обретать в его глазах всё большую привлекательность. Жизнь смертных тяжела, но имеет свою прелесть. За всё бытие богом-зверем Эссерт никогда не ощущал себя настолько слабым, даже при встрече с аватарами могущественных богов. И в этой слабости была своя извращенная притягательность.

— О чем думаешь? — старик поборол свою грусть и смотрел на Эссерта с доброжелательной улыбкой.

— На поле боя нет чести.

— Конечно, — кивнул Лагумма. — Честь можно добыть лишь с ловушками, луком или ядом. На поле боя можно снискать лишь позор.

Эссерт понимал, что старик говорит так из-за своей особой логики, созданной жизнью во Втором мире. Это было совсем не то, о чем он думал.

«Родиться богом легко, — вспомнил он поговорку. — Стать богом трудно.»

Простая мудрость Великого мира обрела глубину, которой Эссерт прежде не видел.

— О чём думаешь? — Лагумма смотрел как продолжают убивать зверей. Старик не поворачивал голову к Эссерту и за это бывший бог был ему особенно благодарен.

— О том, что из боли рождается мудрость.

Лагумма рассмеялся.

— И всё же ты — хороший человек, — будто чувствуя удивление Эссерта старик пояснил. — Я бы сказал, что из боли рождается месть.

Атимм приблизился и многозначительно посмотрел на Лагумму. Старик кивнул. Страж почему-то задержал взгляд на Эссерте и с обреченным вздохом мотнул головой.

— Пойдём.

Лагумма пошел за играющим желваками стражником, Эссерт пристроился сбоку. Стоило бы уже бросить молот, но бывший бог цеплялся за рукоять, словно та была спасительным тросом, удерживающим его от падения в пропасть.

Коморка стражи была встроена прямо в городскую стену. Эссерт уже не раз видел, как охранники Симмовы скрываются внутри, но сам бывал здесь впервые. Деревянные столы и скамьи, глубокие тарелки и бочки, от которых тянуло чем-то прокисшим. Одна комната соединялась с другой, та с третьей. Эссерт с каким-то волнением подумал, что толстая городская стена оказалась каким-то своим отдельным районом.

Атимм бодро зашел в комнатку с кроватями. Там сидели несколько молодых парней, с едва проклюнувшимися усами.

— Погуляйте, — Атимм мотнул головой, указывая учениками стражей на выход. Те последовали без лишних слов. — Угощайтесь.

Атимм вытащил из небольшой тумбы коралловую ёмкость и подал пример, зачерпывая деревянным стаканом прозрачную воду. Лагумма и Эссерт повторили. Страж от удовольствия крякнул и с почти смехом добавил:

— Прозрачная, как слеза.

Лагумма с прищуренными глазами смаковал угощение. Эссерт сделал глоток и не ощути никакого вкуса. Продукт многократной перегонки скользнул в желудок и остался там тихой прохладой. Дистиллированная вода была крайне редким угощением в местных краях и оттого особенно ценной. Атимм с долей сожаления поглядел на коралловый боченок и спрятал обратно в тумбу.

— Допивай уже, — казалось, стражу неприятно видеть как медленно Лагумма наслаждается выпивкой, когда сам он уже осушил стакан.

— Хорошо, — старик аккуратно поставил ёмкость на место. Возможно, именно его руки выточили эту посуду. Хотя учитывая силу местного дерева, эти стаканы могут служить здесь уже сотни лет.

Лагумма погладил бороду и небрежно бросил:

— Давай.

— Точно решил?

— Хороший способ уйти, — причмокнул Лагумма.

Эссерт задрожал.

— Уйти? Ты не должен

— Все рано или поздно умирают, — старик протянул руку, Атимм вложил в неё длинный кинжал в коралловых ножках.

— Зачем? — Эссерт не желал принимать такую действительность.