Гюго

Гюго принимал активное участие в развернувшихся событиях. Он осуждал как отстранение Жюля Симона (чьей воспитанницей была его невестка Алиса), так и попытки давления на избирателей — президент разъезжал по департаментам Франции, агитируя за «партию морального порядка». Во многом именно страстные речи Гюго с сенатской трибуны способствовали убедительной победе республиканцев на парламентских выборах в октябре 1877 года. Мак-Магону после некоторых проволочек ничего другого не оставалось, как подчиниться воле парламентариев и назначить премьером сторонника республиканцев Жюля Дюфора. «Переворот 16 мая», как получил во Франции название этот эпизод, привёл к тому, что пост президента потерял всякую значимость, и вся политика стала твориться в парламенте. Авторитарно-охранительные тенденции, заложенные в конституцию 1875 года, постепенно преодолевались. В январе 1882-го Гюго был переизбран сенатором.

Активное участие престарелого Гюго в политике означало, что его дом стал местом встреч соратников-республиканцев, одним из которых был Эдуар Локруа, депутат из крайней левой, который в 1877 году женился на вдове Шарля Алисе. Хотя Гюго поначалу не одобрял её повторного замужества, следует признать, что её шаг был продуман. Впоследствии Локруа стал министром и принимал активное участие в сооружении Эйфелевой башни.

Гюго следил за новинками техники. В 1874 году, рассуждая о перевооружении французской армии ввиду военных приготовлений Пруссии, он отмечал, что имеется более удачная винтовка, чем Шасспо, — системы Гра. Он даже поднялся на воздушном шаре, сыгравшем такую важную роль при осаде Парижа. 11 ноября 1881 года Гюго с внуками и невесткой отправился в Министерство почт, где они встретились с Марселеном Бертло, известным химиком и политическим деятелем, незадолго до того избранным сенатором. Там лично министр показывал им новейшее изобретение Клемана Адера — театрофон. Надев наушники, гости могли поочерёдно слышать трансляции из Гранд-опера, «Комеди Франсез», Опера-комик. Театрофон представлял собой телефон со стереофонической передачей звука. Так Гюго, человек, родившийся в самом начале XIX века, когда технологии почти не отличались от тех, что существовали при «короле-солнце» в XVII веке, заглянул одним глазком в век XX, эпоху стремительной передачи информации.

30 ноября 1884 года Виктор Гюго посетил мастерскую скульптора Огюста Бартольди, где осмотрел колоссальную статую Свободы, которую собирались переправлять через океан. Он сказал: «Море, эта великая стихия, удостоверяет союз двух умиротворённых великих земель». Другой скульптор, куда более великий — Огюст Роден — посещал Гюго и делал наброски (имеющие ценность сами по себе как свидетельство мастерства Родена-рисовальщика) с него с февраля по апрель 1883 года. Результатом явился не только бронзовый бюст поэта, но и посмертный монумент Виктору Гюго, находящийся в саду Пале-Рояль, где поэт изображён обнажённым, сидящим на прибрежных скалах, делающим жест рукой, словно успокаивая океан, а с другой стороны над ним парит Муза. Любопытно, что одна из самых известных фотографий самого Родена также связана с Гюго. Это коллаж, изготовленный Эдвардом Стайхеном, выдающимся американским фотографом XX века, где скульптор сидит напротив своего «Мыслителя» на фоне монумента Гюго.

Надо сказать, что образ наиболее знаменитой скульптуры Родена — «Мыслитель», возможно, навеян персонажем Гюго из стихотворения «Чародеи», в котором есть такие строки: «Он мечтает, он считает, он вздыхает, / Подбородком опершись на свой мощный кулак». Впрочем, снимать посмертную маску с Гюго позвали не Родена, а его друга-соперника Жака Далу.

В последние годы жизни Гюго рисовали многие знаменитые художники — Леон Бонна, Альфонс Легро. Из ваятелей можно назвать скульптора-медальера Альфреда Борреля, изготовившего бронзовую медаль, и Луи Жозефа Лебефа, самым первым изобразившего его с бородой — ещё во время изгнания. Любопытно, что одна из лучших карикатур на Гюго принадлежит его литературному врагу — Просперу Мериме, бывшему и талантливым художником. Впрочем, и она, и известный шарж Домье передают облик Гюго ещё до эмиграции, безбородого и длинноволосого. Его фотографировал великий Надар, в том числе уже на смертном ложе.

Возвращение Гюго из изгнания означало возвращение в большой город, полный соблазнов. Если на Гернси он мог «охотиться» только на сменяемых время от времени служанок, а также посещать проституток во время поездок на континент, то теперь перед ним вновь открылось широкое поле для любовных подвигов, благо его могучее здоровье позволяло. К живой легенде — и политической и литературной — тянулись и красавицы полусвета, и аристократки, и актрисы, и начинающие писательницы. Гюго мог выбирать, но по старой привычке он предпочитал по преимуществу обитательниц публичных домов и служанок. Из известных его «жертв» можно назвать Жюдит Готье, дочь старого друга Гюго — Теофиля, умершего 23 октября 1872 года, на смерть которого поэт написал одни из самых лучших своих строк.