Гитлер. Неотвратимость судьбы

— Все будет хорошо… Я убежденный сторонник «оси» и противник Англии и Америки…

Как бы там ни было, 13 апреля Мацуока и чрезвычайный посланник генерал Ё. Татэкава в присутствии Сталина подписали с Молотовым договор о нейтралитете. Стороны обязались «поддерживать мирные добрососедские отношения и уважать неприкосновенность территорий друг друга. В отдельной декларации Советский Союз обещал уважать независимый статус Маньчжоу-Го, а Япония признавала сферой интересов Москвы Монгольскую Народную Республику.

Тем не менее, когда 5 июня посол Японии в Берлине Хироси Осима сообщил императору и высшему военному командованию о готовности Гитлера напасть на СССР, оперативный отдел Генерального штаба сухопутных сил почти мгновенно представил монарху черновой вариант плана начала боевых действий против СССР с одновременным выдвижением войск в Индокитай.

Но все это будет только через два месяца, а пока Сталин изумил еще не видевший ничего подобного мир, появившись вместе с Молотовым на вокзале, где японского министра провожали дипломаты и представители прессы.

Слегка обняв японца, Сталин сказал:

— Европейские проблемы могут быть решены естественным путем, если Япония и Советы будут сотрудничать…

Потом он подошел к стоявшему в нескольких шагах от Мацуоки послу Германии графу Шуленбургу.

— А с вами, — улыбнулся Сталин, — мы останемся друзьями, и вы теперь должны сделать все для этого!

Но и этого вождю показалось мало, и он, взяв руку военного атташе полковника Ребса двумя руками, с заговорщицким видом произнес:

— Мы останемся друзьями, что бы ни случилось…

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Как и надеялся Сталин, о его выходке стало известно и в Японии, и в Германии. Вот только на Гитлера его маневры не произвели никакого впечатления. 30 мая тот утвердил окончательную дату нападения на Советский Союз — 22 июня 1941 года.

Положение становилось все тревожнее, и тонко чувствовавший обстановку Всеволод Вишневский записал в своем дневнике: «Решают ближайшие месяцы, мы подходим к критической точке советской истории. Чувствуешь это ясно. Правда вылезает наружу. Временное соглашение с Гитлером трещит по швам…»

В марте 1941 года Гитлер заявил, что война на Востоке — это не обычный военный поход, а «борьба двух мировоззрений». А раз так, то только разгромить вражескую армию недостаточно — надо уничтожить поголовно всю элиту Советского Союза.

20 апреля фюрер назначил Альфреда Розенберга «уполномоченным по изучению проблем восточноевропейского пространства». И именно он начал разрабатывать планы для будущих завоевателей Советского Союза. Решив напасть на СССР, Гитлер продолжал политику, которую наметил еще в «Майн кампф», и главные свои надежды он связывал все с той же Англией. Ну а чтобы окончательно договориться с Лондоном, в мае 1941 года Рудольф Гесс на пилотируемом им самолете отправился в Англию. Видимо, именно ему было поручено склонить ее к миру и таким образом обеспечить безопасность своих западных границ на время войны с СССР. Платой же за этот мир должен был стать раздел мира между «нордическими народами». После расчленения Советского Союза Лондон должен был получить, как утверждал в своих книгах известный историк и публицист Керстен, огромную территорию между Обью и Леной.

11 мая из сообщений английского радио Германия узнала о приземлении Гесса на земле туманного Альбиона. Но стоило только кому-нибудь заговорить о Гессе и его акции вслух, как его тотчас же забирали в гестапо за «распространение вражеской пропаганды». Только на следующий день было сделано официальное заявление в отношении второго человека в партии.

«Партайгеноссе Гесс, — говорилось в нем, — которому фюрер по причине прогрессирующего уже много лет заболевания строжайше запретил всякого рода полеты, не так давно нарушил этот приказ и вновь завладел самолетом. В субботу 10 мая… партайгеноссе Гесс опять ушел в полет, из которого не вернулся до сих пор. Письмо, оставленное им, настолько сумбурно, что, к сожалению, показывает следы душевного расстройства, которые заставляют опасаться, что партайгеноссе Гесс стал жертвой умопомешательства…»

«О полете своего заместителя Гесса в Шотландию, — писал автор «Застольных бесед» Генри Пиккер, — Гитлер узнал, когда сидел за ужином вместе с Герингом и Риббентропом… Первое сообщение об этом он продиктовал сразу же. На следующий день фюрер прочитал английские отклики о полете и, переговорив с Герингом, Борманом и Риббентропом, составил более подробный текст коммюнике, в котором полет Гесса объяснялся тем, что тот уже давно страдал болезнью, отразившейся на его психике… Примечательно, что Гитлер категорически отказывался привлечь к ответственности семью Гесса и приказал доставлять жене Гесса его письма из Англии… Интересно, что, просматривая эти письма, я не смог обнаружить у их автора следов душевной болезни. Вместе с тем фюрер решительно отклонял все ходатайства об освобождении из-под ареста лиц, посвященных в замыслы Гесса, хотя Борман регулярно передавал эти ходатайства Гитлеру».