Гитлер. Неотвратимость судьбы

Надо полагать, что все же блеф. Гитлер нуждался в политическом алиби, а потому и стремился доказать всему миру, и в первую очередь собственному народу, что именно он, а не кто-либо другой, больше всего ратовал за мир. И своего он добился. На улицах многих немецких городов в те дни проходили многотысячные демонстрации радовавшихся от всей души людей, которые на все лады прославляли «великодушие» и «мудрость» своего фюрера. Не сомневались они и в том, что уж теперь-то Англия примет все предложения фюрера и с войной будет покончено в самом зародыше.

Но… они ошибались. Ни о каком мире Гитлер не думал. Его целью была война, и не просто война, а война истребительная, до победного (естественно, со стороны Германии) конца. О чем он и поведал на совещании генералов 27 сентября 1939 года, всего за десять дней до своей «миролюбивой» речи 6 октября.

— До сих пор, — заявил Гитлер, — время работало на союзников, но теперь этому пришел конец и надо как можно скорее нанести мощный удар по Англии и Франции.

Решающий фактор Гитлер видел в англичанах, и тем не менее поначалу он намеревался разделаться с Францией, напасть на которую решил 12 ноября 1939 года. Значительную роль в его боевом настроении сыграли успехи вермахта в Польше. Вот что писал посетивший фюрера 1 октября посланник Муссолини Чиано: «В Зальцбурге нельзя было не заметить внутренней борьбы человека, решившего действовать, но еще не уверенного в своих средствах и расчетах. Теперь он кажется абсолютно уверенным в себе. Тяжелые испытания, через которые он прошел, придали ему твердость для новых испытаний. Если бы ему пришлось пожертвовать даже в малейшей степени тем, что представлялось законными плодами его победы, он бы тысячу раз предпочел сражаться». Основными признаками, по всей видимости, уже тогда непоколебимой уверенности фюрера в себе явилось то, что он решил продолжать войну, не советуясь ни с кем. Ни Кейтель, ни фон Браухич толком не знали, что было у него на уме и чем он может «порадовать» их в следующий раз.

Работник штаба ОКВ Варлимонт считал поведение Гитлера ярким примером «его безошибочного инстинкта в разделении власти» и свободы принимать любые решения. Но в то же время это было доказательством того, что командование армией не доверяет ему и не верит, что Германия сумеет победить Англию и Францию. Как могли профессионалы верить в то, что казалось им абсурдом? Но Гитлера мало волновали их чувства. Гораздо важнее для него было то, что армия, по его мнению, заражена духом пораженчества.

9 октября Гитлер предложил вниманию Гальдера и фон Браухича, с недоверием взиравших на его военные инициативы, составленный им меморандум, в котором излагал свои соображения о будущем наступлении на Западе. «Военная цель Германии, — говорилось в нем, — заключается в том, чтобы раз и навсегда уничтожить Запад как военный фактор».

Рано или поздно, убеждал фюрер генералов, немецкому народу так или иначе придется воевать с западными странами, и лучше это сделать именно сейчас. Успехи в Польше и договор с Советами исключали войну на два фронта. Если же продолжать выжидать, то англичане и французы не только смогут обогнать вермахт в вооружении, но и перейти в наступление, оккупировать Голландию и угрожать Руру. «Если необходимо, — писал в своем документе фюрер, — армия должна быть готова продолжать бои в самую глухую пору зимы — и она в состоянии сделать это, если использует свои бронетанковые и механизированные войска, чтобы не дать боевым действиям затихнуть. Они, — уверял он, — не должны затеряться между бесконечными рядами домиков в бельгийских городах», а промчаться сквозь Голландию, Бельгию, Люксембург и разгромить силы противника до того, как он образует сплошную линию обороны. А вот что касается дня точной даты выступления, то Гитлер ограничился тем, что сообщил, что «не следует начинать слишком рано».

Эти казавшиеся самому Гитлеру такими вескими доводы не оказали на генералов никакого впечатления: они по-прежнему считали развязывание полномасштабной войны слишком опасной, так как вермахт был еще недостаточно силен. Однако Гитлер только махнул рукой и, выслушав их хорошо известное ему мнение, 10 октября подписал приказ №6 о подготовке военной операции против Франции. Но этого ему показалось мало, и 19 октября он издал свою первую директиву для операции «Гельб», согласно которой наступление на запад должно было осуществляться силами 75 дивизий.

ГЛАВА ВТОРАЯ