Гитлер. Неотвратимость судьбы

Уже через несколько дней посольство Германии в Москве получило указание передать русским, что Германия готова возобновить переговоры о торговом соглашении. Однако Молотов вдруг заявил, что правительство рейха ведет эти переговоры только для того, чтобы получить определенные политические выгоды, и что он продолжит переговоры только при условии того, что будет создана необходимая «политическая основа». И как ни старался немецкий посол получить более пространные объяснения в отношении этой самой «основы», он так ничего и не добился.

Гитлер порекомендовал дипломатам «вести себя совершенно спокойно и выжидать, не заговорят ли русские снова». Русские заговорили, и после встречи Шуленбурга с Молотовым торговые переговоры были продолжены в нормальной обстановке.

По-настоящему фюрер взялся за установление сотрудничества с СССР только в июле 1939 года, в результате чего Шуленбург встретился 3 августа с Молотовым, а затем сообщил в Берлин: «Полагаю, мои сообщения произвели на Молотова впечатление; несмотря на это, с нашей стороны потребуются значительные усилия, чтобы создать у советского правительства перелом».

Вскоре в Москву прибыли представители британской и военной миссии. К этому времени Лондон наконец-то согласился на создание единого фронта, но словно забыл о советских гарантиях. На что Молотов заявил, что время пустых разговоров прошло и надо подтверждать свои слова делом. А заодно и еще раз напомнил о том, что условие о принятии советских гарантий Румынией, Польшей, Финляндией и странами Прибалтики остается неизменным. Заявление Молотова не обрадовало Лондон. А вот ставших разменной монетой в этом торге стран оно напугало до такой степени, что Латвия и Эстония в срочном порядке подписали с Германией пакты о ненападении.

12 августа 1939 года в Москве начались переговоры между военными делегациями Франции, Великобритании и СССР. Но ни к какому соглашению они не привели. Лондон не пожелал принимать на себя никаких обязательств, которые могли бы ограничить его свободу. Да и чем они могли кончиться, если, по словам посла Германии в Лондоне Дирксена, задача отправившейся в Москву английской делегации состояла отнюдь не в нахождении какого-то согласия, а только для того, чтобы «установить боевую ценность советских сил». Что касается Польши, то она еще раньше отказалась от военной помощи СССР. А когда послы Франции и Англии начали упрашивать министра иностранных дел Польши Ю. Бека дать разрешение на пропуск советских войск через территорию страны (прекрасно понимая, что он его не даст), тот с некоторым удивлением ответил: «Я не допускаю, что могут быть какие-либо использования нашей территории иностранными войсками. У нас нет военного соглашения с СССР. Мы не хотим его». Однако переговоры в Москве в известной степени заставили Гитлера пойти на окончательное сближение со Сталиным (кто знает, до чего они могли там договориться) и таким образом обезопасить свой тыл в возможной войне с Польшей.

* * *

15 августа Шуленбург получил из Берлина телеграмму, в которой ему предлагалось немедленно встретиться с Молотовым и сообщить ему, что министр иностранных дел Третьего рейха готов «прибыть в Москву с кратким визитом» и от имени Гитлера «изложить господину Сталину точку зрения фюрера». «Не подлежит никакому сомнению, — говорилось в телеграмме, — что германо-русские отношения достигли ныне своего исторического поворотного пункта. Политические решения, подлежащие в ближайшее время принятию в Берлине и Москве, будут иметь решающее значение для формирования отношений между немецким и русским народами на много поколений вперед. От них будет зависеть, скрестят ли оба народа вновь и без достаточных к тому оснований орудия или же они опять придут к дружественным отношениям. Обоим народам в прошлом было всегда хорошо, когда они были друзьями, и плохо, когда они были врагами».

Однако Молотов не спешил с ответом и заметил, что «поездка такого выдающегося дипломата и государственного деятеля, как Риббентроп», нуждается в тщательной подготовке. А заодно Вячеслав Михайлович поинтересовался, готова ли Германия заключить с СССР пакт о ненападении, использовала ли она свое влияние на Токио, чтобы улучшить отношения Японии с Москвой, и пойдет ли речь о странах Прибалтики.

Гитлер ответил утвердительно, и Молотов предложил в качестве «первого шага к улучшению отношений» заключить торговое и кредитное соглашения. Что и было сделано 19 августа. В тот же день Шуленбург заявил Молотову, что если поездка Риббентропа в Москву состоится, то он прибудет в советскую столицу с полномочиями подписать специальный протокол, который урегулирует интересы обеих сторон в Прибалтике. Уже понимая, что Гитлер готов отдать Советскому Союзу Прибалтику, Молотов тем не менее так и не дал окончательного согласия на приезд Риббентропа.

Не успел немецкий посол приехать в посольство, как раздался телефонный звонок и его срочно вызвали в Кремль, где Молотов вручил ему проект договора о ненападении и согласился на приезд Риббентропа.