Гитлер. Неотвратимость судьбы

Чтобы подстегнуть (или насторожить) Францию, Сталин уведомил военного атташе об идущей полным ходом мобилизации советских войск. Вот только по сей день неизвестно, как отреагировал на столь неприятное для него сообщение Париж. Что же касается с жадностью заглядывавшейся на чешские территории Польши, то Сталин заверил ее, что любая попытка посягнуть на чешскую землю кончится для Польши разрывом заключенного с ней пакта о ненападении. И был очень недоволен тем, что в конце концов Прага приняла территориальные предложения Варшавы, исключив тем самым возможность советской интервенции в Польшу.

Готовность СССР выполнить свои союзнические обязательства перед Чехословакией Литвинов подтвердил в беседе с германским послом в Москве 22 августа. На этот раз он отбросил всякую дипломатию и без обиняков заявил Шуленбургу, что «Германия не столько озабочена судьбами судетских немцев, сколько стремится к ликвидации Чехословакии в целом». А по тому, как повела себя Франция, Сталину нетрудно было догадаться, что она озабочена только одним: оправдать готовившееся вместе с Англией предательство Чехословакии, подготовка к которому шла полным ходом.

Что же касается фюрера, то он в то время испытывал очередное разочарование, поскольку и на этот раз военные не поддержали его. Правда, теперь разногласия возникли из-за планов нападения: в то время как генералы предлагали атаковать с севера и юга одновременно, сам Гитлер потребовал взять Прагу после прорыва укреплений мощными танковыми ударами.

Фон Браухич и Гальдер на свой страх и риск продолжали гнуть свою линию, и тогда фюрер вызвал их вместе с Кейтелем в Нюрнберг. Спор затянулся надолго, каждый стоял на своем, и в конце концов не выдержавший возражений Гитлер приказал генералам делать то, что считал нужным. И снова Йодль отметил в дневнике: «Возникла та же проблема, что и в 1914 году: в армии существует один неуправляемый элемент — генералы, и таковыми они являются в силу их самонадеянности и высокомерия. В их среде нет ни доверия, ни дисциплины, потому что они не могут признать гений фюрера. Несомненно, это происходит из-за того, что они продолжают видеть в нем простого капрала времен Первой мировой войны, а не величайшего государственного деятеля со времен Бисмарка». Сам же фюрер после затянувшегося спора с генералами откровенно сказал Кейтелю:

— Мне очень жаль, что я не могу дать каждому гауляйтеру по армии — у них крепок дух, и они верят в меня…

И очень жаль, что Гитлер не дал своим гауляйтерам по армии. Если бы это случилось, вполне возможно, войны не было бы вообще.

К счастью для германской армии, в ней в то время были не только Кейтели и Йодли, но и люди, которые трезво смотрели на вещи и отдавали себе отчет в том, во что может вылиться авантюра Гитлера. Это были умные и честные офицеры, которые, прекрасно понимая, что Гитлера им не сдержать, решились на государственный переворот.

Центр заговорщиков находился в разведотделе Верховного главнокомандования, и его душой был полковник Ганс Остер. Вместе с ним в заговоре принимали участие Шахт и Карл Герделер, в недалеком прошлом обербургомистр Лейпцига и министр финансов рейха. А вот Гальдер в конце концов отказался от участия в заговоре.

Как того и следовало ожидать, заговорщики нашли человека, который был готов выступить с вверенными ему войсками. Это был командир корпуса 3-й армии генерал фон Вицлебен. Именно он еще с несколькими высокопоставленными военными отвечал за захват правительственной резиденции, арест Гитлера и его приспешников. Командир танковой дивизии генерал Хепнер должен был блокировать любые попытки СС освободить пленников. Заговорщики намеревались либо объявить Гитлера сумасшедшим, либо отдать его под суд и после недолгого военного правления провозгласить поруганную конституцию и перейти к нормальному гражданскому правлению. Однако майор Хайнц, который должен был вести штурмовую группу из 30 человек на захват Имперской канцелярии, решил застрелить Гитлера на месте.

Переворот было решено начать сразу же после отдачи Гитлером приказа о вторжении в Чехословакию. Здесь вся ответственность ложилась на Гальдера, который должен был сразу же предупредить заговорщиков о начале военных действий. В то же время заговорщики считали, что залог успеха и гарантированной поддержки армии кроется в однозначном обязательстве со стороны британского и французского правительств объявить войну Германии в случае ее нападения на Чехословакию.