Гитлер. Неотвратимость судьбы

Получив таким образом возможность приподнять завесу тайны над одной из сторон личной жизни Гитлера и зная теперь о его неспособностях нормально любить и о тех чудовищных методах получения удовольствия, которыми он компенсировал эту потребность, я не испытывал более никакого благоговения перед псевдоаскетизмом Гитлера…»

Сама Гели однажды в порыве откровения заявила подруге: «Мой дядя — чудовище. Невозможно представить себе, чего он от меня добивается». Добивался же он от нее, чтобы она принимала такие позы, «которые бы отвергла любая профессиональная натурщица». Того же Гитлер требовал и от Евы Браун, и в одном из писем своей подруге та жаловалась, что «ее фюрер» требует от нее «почти неприличных поз».

В случае с Гели извращенные желания Гитлера, похоже, заходили дальше разглядывания ее тела, так как, по словам известного психоаналитика Норберта Бромберга, «для получения полного сексуального удовлетворения Гитлеру было необходимо, чтобы женщина, сидя на корточках над его головой, помочилась ему на лицо». В медицине подобное половое извращение, при котором имеет место повышенный интерес ко всему, что связано с мочеиспусканием и при котором существует сложное переплетение садизма с мазохизмом, называется уролагнией. Составлявший психограмму Гитлера Вальтер Лангер обратил внимание на подобный перенос сексуального инстинкта на органы, которые обычно обладают опосредованными сексуальными стимулами. Если таким эрзац-органом становится глаз, то созерцание — сексуальным действием, и, когда Гитлеру привозили в Берхтесгаден молоденьких девушек, он с большим удовольствием рассматривал их в обнаженном виде. Возможно, именно по этой причине он никогда не мог вдоволь насмотреться на стриптиз, за которым наблюдал в бинокль.

Бромберг попытался на доступных фактах о причинах сексуальных страхов Гитлера проследить возникновение присущих ему извращений. Он однозначно считал, что сильный страх перед кастрацией и женскими половыми органами сыграли решающую роль в том, что Гитлер предпочитал созерцать, а не действовать, и вид вульвы возбуждал его не столько спереди, сколько сзади. И не случайно хорошо знавший Гитлера Рем со свойственной ему грубостью как-то заметил: «Он думает о деревенских девках, когда они, работая в поле, наклоняются так, что можно видеть их задницы. Вот что ему нравится, особенно если они большие и круглые. Вот это половая жизнь Гитлера. Ну и мужик!»

Из всего сказанного можно сделать какие угодно выводы. Однако ответить на вопрос, чем же на самом деле далеко не самый обворожительный мужчина привлекал к себе слабый пол, который летел на него словно мотылек на зажженную свечу, невозможно. Более того, многие из них заплатили за свое увлечение Гитлером страшную цену.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Почти весь 1925 год Гитлер провел на своей вилле. Присутствие в доме сводной сестры Гитлера мешало его ухаживанию за Гели, и он часто совершал с ней длительные прогулки в горы. Время от времени он приезжал в Мюнхен, но только для того, чтобы сводить свою очаровательную племянницу в театр. Он не желал с ней расставаться ни на минуту, и стал водить Гели на партийные сборища, а уж о посещении ресторанов, кафе, театров и вернисажей и говорить нечего.

Чаще всего в свои редкие приезды в Мюнхен Гитлер посещал издательский офис Аманна. О партийной канцелярии он, похоже, совсем забыл. Что же касается партийной кассы, то он мог быть за нее абсолютно спокоен, поскольку финансами партии заправлял преданный ему Франц Шварц. Но даже ему Гитлер запретил не только влезать в издательские дела, но и появляться у Аманна.

— Аманн будет отчитываться только передо мной! — заявил он.

Шварц все понял как надо, и когда экономический эксперт партии как-то спросил его, на какие же средства существует ее фюрер, он нехотя ответил:

— Фюрер запретил говорить о его деньгах… Однажды я предложил выплачивать ему ежемесячное содержание, но он только махнул рукой. «Я, — сказал он, — никогда не возьму ни одного пфеннига из членских взносов денег… Ведь эти деньги наши бедные и безработные партайгеноссе отрывают от своих семей! А обо мне не беспокойтесь, моя книга худо-бедно продается, и давайте больше никогда не говорить на эту тему!»

1925 год с точки зрения строительства партии оказался для Гитлера провальным, и во многом был виноват он сам. Отсутствие в Мюнхене, жизнь на широкую ногу, бесконечные походы с Гели в оперу и пикники в горах делали свое дело. Фюрер все дальше уходил от насущных дел, слухи о его темных денежных делах, связях с видными капиталистами действовали на нервы, и постепенно рядовые партийцы стали задаваться вопросом, что же общего между Адольфом Гитлером и тем самым социализмом, именем которого и называлась их партия.