Гиперборейский Гимн

Когда легенда о Дионисе переносится в космические планы, она становится необыкновенно поэтическою. Природа является тою Каной Галиллейской, в которой простая вода превращается в вино. Рассмотрим же тело Диониса, его пластику и динамику, в знамениях естества.

У Плутарха мы читаем: «Дионис является вождем и владыкою не только вина, но и всякой влаги». Свои решительные слова, представляющие обобщение распространительного порядка, Плутарх подтверждает авторитетной ссылкой на Пиндара.

Что такое вода? Это элемент зыбкий, текучий, бесформенно разливающийся и расплывчатый. Каждая волна, поднявшаяся на водной поверхности, ставшая её минутным барельефом, взмытая ветром на мгновение кверху, по вертикальной линии, неудержимо стремится сейчас же занять свой первоначальный горизонтальный уровень. Бури и ураганные штормы являют собою зрелище водной стихии, напрягающей свои силы, чтобы вырваться из плена горизонтального покоя. Кроме того, вода является средой растворения и очищения от механических примесей жизни ради приобщения к элементам космического порядка. Евреи очищались в воде ради ритуальных целей, то же делали и делают мусульмане. Это как бы надевание на тело, замызганное и забрызганное грязью быта, иератюинской белой рубашки. Это обнажение естества для претворения его в сверхестество. Это – царство Диониса.

Круговороты воды в природе, в воздухе, тучи и ливни дождей, увлажняющие почву и обуславливающие собою оплодотворение органической жизни на земле, цветение растительного мира, тоже являются стихией Диониса. Под Действием солнечного света повторяется история волны. Опять водная стихия, в состоянии пара, понуждается к вертикальному поднятию на высоту. Но, скопляясь и сгущаясь в верхних слоях атмосферы, она не удерживается на высоте, не выдерживает собственной тяжести и ниспадает дождем в то же море, откуда она поднялась. Это окончательная победа горизонтальности Диониса над вертикальностью Аполлона в круговороте природы.

Идем выше и выше, от туч к звездным пространствам. Разве свет луны и планет не простирается и расплывается зыблющимся покровом по небесной тверди? Это отраженный и рассеянный свет. Излучаемый солнцами и звездами свет напротив того остро и стремительно прорезает эфир и пространство. Есть в этом свете какая-то сухость, огненная властительность и устремленность, ясность и чистота, доведенная до совершенства. Но лунный свет, смутный, томный, и тревожный, свет ночных фантасмагорий, родственный таинственному свету наших сновидений, влажно-холодный и обманчивый в своих тихих струях, в своем минорном дифирамбическом песнопении, вечный соблазн поэтов и влюбленных – что это такое, как не чары всё того же Диониса?

Я упомянул только что о свете сонных видений. В самом деле, чем грезы ночных снов отличаются от фантазии бодрствующего сознания, философствующей мысли? Ничем иным, как убылью личности, ущербом волевой силы, угасанием контроля сознания, – всего того, что наука называет апперцепцией. Видения плывут внутри нас, не управляемые логикой, без всякого отношения к телесному механизму человека, расстянувшегося в горизонтальном покое. Несомненно, это тоже владение Диониса, упоение и жизнь собственной пассивностью.

Мы говорили о волнах воды и света. Но есть и волны звуковые. Есть звуки, стелющиеся горизонтально, тягучие и заунывные, гудящие и ревущие, выдуваемые и высвистываемые вперед, разрушительно потрясающие, иногда даже скандализирующие проходящего мимо человека. На Французских бульварах мне приходилось наблюдать одно замечательное в бытовом отношении явление. Фланирующую разодетую даму сопровождают из толпы уличного сброда продолжительным и протяжным свистом. Хулиганская сволочь делает этим прозрачный намек в определенном стиле! Такой намек можно проделать только свистом, наподобие ленейских свистоплясок древности. Но проделать такую звуковую фигуру на струнном инструменте невозможно. Звуки струн несутся вверх и повсюду – повсюду рождая стремление к вертикальности, стремление ввысь. Таков внезапно и могущественно взятый торжественный аккорд арфы, таков молитвенно благородный звук скрипки, такова певучая глория виолончели.