Гиперборейский Гимн

Если не делать догадок, не искать наводящих намеков в лингвистике старых веков, если не проникнуться при этом сомнением и чувством глубочайших расовых проблем, если не перевоплотить язык эстетики в язык социальных терминов, вообще если не раздвигать кругозора литературного до пределов исторического философствования, если не разрешить себе – с молитвенною скромностью в сердце – некоторой доли ясновидения, – темная загадка дифирамба не могла бы не казаться навсегда неразделенною. Ведь мы имеем только поверхностные обобщения, без единого материального клочка бумаги с начертанным на нём словесным документом. Дифирамба нет в греческой литературе, дошедшей до наших дней. А между тем, двигаясь вперед путем живой критики, подходя к этой теме с плодоноснейшим этническим мерилом в руках, мы вдруг получаем целые снопы светов, проливающихся на темнейшие закоулки истории, даже на целые эпохи, оставшиеся загадочными для прозорливейших исследователей. Руководясь этническими данными, мы писали историю дифирамба, как если бы стояли лицом к лицу с реальными свидетельствами прошлых веков.

Дионис

– 1 —

История Диониса в планах греческой мифологии является прототипом истории Христа в пределах европейско-арийской культуры. Почти тождественная биография в одном и другом случае. Чудесное рождение от земной девы, благовествование свободного экстаза, страдальческая смерть от враждебных титанических сил, наконец погребение и воскресение в новых легендах всемирного значения. Можно сказать, что Дионис является богочеловеком древнего мира. Он живет на Олимпе, скитается среди народных масс, ликует и пляшет вместе с ними, никогда не берет в руки ни копья, ни меча, но тем не менее является настоящим сыном небесного отца, истинным послом, ипокритом божественного мира, взятого в определенном аспекте. Когда мы погружаемся в изучение культа Диониса, мы сразу же становимся перед его утонченной стилизацией позднейших веков, совершенно так же, как это происходит с изучением облика Христа. Реально исторический элемент исчезает в эстетической трансформации и действует на чуткого историка только своими случайно уцелевшими и притом фрагментарными намеками. Я говорю о Дионисе. Но то же явление мы наблюдаем и в новейшей легенде Христа. Историческое лицо его совершенно затерялось, преобразилось до полной неузнаваемости в византийской церковной его переработке ради морального назидания векам. Лицо исчезает в лике – и тут, и там.

Но где же в действительности искать исторических первооснов для постижения реальной сущности Диониса? Этих клочков и обрывков прошлого в мифологии Диониса слишком мало. Прежде всего, легенда называет многие места рождения Диониса. В Элладу он пришел из северных и малоазийских областей – Ликии, Фракии, Фригии и Карии, из этой смеси и амальгамы хамито-яфетидских и даже семитических элементов, неся с собою характерную для хамито-яфетидов двойственную культуру земли и подземных её глубин. Дионис какое-то двуединое существо, тяготеющее одновременно к областям и стихиям реального и ирреального характера, к Прозерпине и потустороннему Плутону. Он пришел на Балканский полуостров так же и из среды других народов – из Египта, Эфиопии, Аравии и Индии. Тут он является выразителем новых социально-политических элементов, заключающих в себе зачатки высшей цивилизации. Кушито-хамитские и семитические основы дают в лице Диониса своё многозначительное отражение, свой властительный рефлекс. Он ведет за собою, рассказывает легенда, диких зверей азиатско-африканского происхождения, пантеру и леопарда, увенчанных цветами индийских болот, среди которых тонкий взгляд различит и лепестки будущих буддийских лотосов – за отсутствием иных, более выразительных и более кричащих документов, исторических свидетельств о Дионисе, мы и эти художественно-живописные и этнические намеки готовы признать чрезвычайно значительными. Уже одна пестрая шкура леопарда выдает иноземный генезис легенды. В пространственно узкой раме Эллады, с её умеренным горным климатом, с её суровыми зимами, с её интимно-низким небесным потолком, нет места свободному разбегу хищных зверей, тогда как в знойных долинах Индии, среди необозримых тропических лесов, болот и джунглей, дикая фауна могла развернуться во всём своём разнообразии и устрашающей силе. С этой силой пьяный Дионис ворвался в почти комнатную обстановку маленькой, круглой, формально-замкнутой страны, с её шумным и беспорядочным человеческим ревом, лишенным хищных аккордов.