Герцогиня Пять Мешков

Через два часа все обитатели замка, для которых удар между ног был равносилен смерти, собрались огромной толпой. Поначалу они переглядывались, пожимали плечами, удивленно чесались и вздыхали. Здесь были и те, кто работал в кузнях, на полях, в мастерских. От совсем юного до дряхлого старичка, которого принесли двое крепких ребят.

Такого не было уже довольно давно, чтобы герцог лично женил слуг.

— И приданное богатое дает! — перешептывались слуги. — Интересно, сколько даст?

— Итак, — герцог прошелестел крыльями и приземлился на землю. Он уже был отмыт, почищен и выглядел сурово. Его черный камзол, приводящий в ужас всех слуг, был щедро украшен россыпью драгоценных камней. — Есть невеста!

Может, другой бы герцог сделал это как–то поизящней. Но Бертрану были чужды все эти пафосные расшаркивания.

— Даю за нее приданное в триста золотых! — произнес герцог. — Кто согласен?

Для крестьянина эта сумма была огромной настолько, что несколько женихов сразу упали в обморок.

— А невесту посмотреть можно? — где–то чуяли подвох слуги.

— Хорошо, — согласился Бертран, считая свое предложение верхом хозяйской щедрости. — Вот она! Молодая, красивая, работящая, хозяйственная!

Ему ужасно хотелось добавить «рыжая» и «уберите ее от меня подальше!», но герцог решил не спугнуть свой единственный шанс.

Пять Мешков стояла и мялась, смущенно наматывая платье на палец.

— Это что? Исабо из Мэртона? — спросил кто–то из толпы. В этот момент герцог понял, что допустил самую большую ошибку во всем гениальном плане. Невесту опознали! И это весьма осложняло дело.

— Исабо из Мэртона? — по толпе женихов пробежал тревожный шепот.

— Триста пятьдесят! — Бертран исправлял ошибку, как мог. — Есть желающие?

Кто–то из женихов встал на колени и горько заплакал. И герцог не мог его осуждать.

— Четыреста! — давил Бертан, глядя на женихов, которые хранили солидарное молчание. Где–то в глубине дружного стада слышалось: «Простите боги, все грехи мои!».

Глава двенадцатая

Ну и дурак же он! Когда я сказала поблагодарить, это не значит, что нужно мне денег насыпать и мечты осуществлять. Но, зря я плохо думала про герцога! Он вон какой благодарный оказался.

Столько женихов собрал! И такие деньжищи обещает! Я стояла и смотрела, на женихов, которые смотрели на меня. Ну и жадные же они! Вон уже сколько приданого обещают им!

— Десять тысяч! — выдохнул герцог, стоя рядом. — Красивая, молодая, работящая, десять тысяч!

Я подняла на него глаза, видя, как дрожит его рука. Он посмотрел на меня странным взглядом и вздохнул. И тут я поняла. Герцог понял, что влюбляться начинает, поэтому хочет меня услать куда–нибудь. С глаз долой. Надеется, что забудется. А то вдруг потом не сдержится и снова на сеновал бросит? А ему нельзя! Ему же аристократка нужна. И буду я им глаза мозолить! И невеста ревновать будет, и герцог себе места не найдет!

— Тринадцать тысяч, — сглотнул герцог, на мгновенье закрыв глаза. А сам же потом вспоминать будет. Заскучает, небось. Жаль мужика, хороший. Вот так я ему всю жизнь загубила.

* * *

Герцог чувствовал, как огромная зеленая жаба душит его, когда он выдавил из себя: «Пятнадцать тысяч!». Но в глазах женихов понимания не нашел. Да такие деньги не каждый мелкий аристократ за дочь дать может!

— Мама моя тоже, когда за папу замуж выходила в девятнадцать лет уже вдовой была. Десять мужей схоронила. У нее, почитай, почти половина кладбища мужей, — послышался голосок рядом, когда герцог почувствовал приступ дурноты.

«Если что — заставлю силой жениться!», — подумал он, выбирая кандидата.

— А отца на свадьбу пригласить можно? — спросила Пять Мешков, пока Бертран выбирал жертву. Как мужчина он очень сочувствовал, но как герцог был немилосерден.

— А то он и так никуда не выходит, — вздохнула Пять Мешков. — Еще бы! Никак к деревянной ноге не привыкнет!

На мгновенье герцог представил, как одним глазом смотрит на то, как его единственная рука пытается поправить деревянный костыль на ноге, и сделал над собой усилие.

— Миллион! — произнес он, а все ахнули.

Он, словно коршун со своими огромными черными крыльями возвышался над толпой перепуганных кроликов, выбирая себе жертву.

— Ну, хорошо! — зловеще произнес Бертран, пытаясь на глаз определить, кто ему больше всех не нравится и меньше всего пригодится. Так, кузнеца нельзя. Где потом такого искать? Этого тоже нельзя. Хороший повар.

Молодой парень придурковатого вида, вжимал голову в плечи и трясся больше всех.

— Ты! — указал пальцем на него Бертран, а толпа расступилась, обнажая спрятавшегося за их спины бедолагу. Сейчас он напоминал одинокий кустик среди поляны. — Как правитель этих земель, я обязую тебя жениться на этой девушке!

И тут паренек заплакал. Совсем, как ребенок, растирая кулаками глаза.

— Пр–р–риказываю! — надавил герцог, причем «р» получилось угрожающе — раскатистым.

— Друзья, спасайте, — обратился он к окружающим. Но что–то подсказывало, что друзей у него больше нет.