Герцог в сияющих доспехах

– Я уже забыл, что здесь полно камней на дне, – сообщил Рипли. – Надо было купаться ниже по течению, там дно ровнее.

Олимпия боялась думать, что могло случиться, а ему все шуточки: чуть до погибели себя не довел.

Гром ударил громче. Клубящиеся тучи закрыли остававшийся просвет, и мир вокруг потемнел.

– Нам надо скорее возвращаться.

Олимпия попыталась вытолкнуть кресло на берег, но эта задача оказалась труднее, чем она предполагала.

– Да бросьте вы эту затею! – воскликнул Рипли.

Но она продолжала толкать. Ей нужно было на ком‑то – или не чем‑то, хотя бы на этом треклятом предмете – сорвать злость.

Рипли, тяжело вздохнув, начал ей помогать. Каждый держал свой угол спинки кресла. Олимпия надеялась, что он держится за кресло, чтобы снять нагрузку с больной лодыжки, потом сказала себе: он ей никто, чтобы за него бояться, не ее печаль. У нее достаточно своих проблем. Ей предстояло свыкнуться с мыслью о другом мужчине, потому что тот по‑прежнему хотел на ней жениться. И она, будучи девушкой практичной и разумной, решила, что брак с ним – это правильный поступок.

– За следующим поворотом будет рыбачий домик, – сказал Рипли, указывая направление кивком. – Там нет ступеней, не нужно взбираться вверх по склону. И гораздо ближе, чем дом.

Олимпия взглянула в том направлении, куда он указывал, затем вверх по склону, с которого только что спустилась сама. Она и не догадывалась, как далеко забрела от главного дома, слепо блуждая по парку. Слова Эшмонта глубоко ранили ее, пусть и писал их не он, и ей опять захотелось сбежать, только она не знала куда, как не знала и от чего именно бежит и есть ли в этом хоть какой‑то смысл. Прежде всего не следовало убегать со свадьбы.

Она не могла думать об этом сейчас. Мрак сгущался, гроза неслась им навстречу, то и дело черное небо прорезали молнии.

Олимпия не стала возражать, когда Рипли повернул кресло в направлении рыбачьего домика.

Рипли предложил Олимпии бежать вперед, а толкать кресло хотел сам, но она отказалась, сославшись на то, что большая нагрузка на больную ногу.

К счастью, идти было недолго. Рыбачий домик стоял над излучиной реки с незапамятных времен, и Рипли надеялся, что в нем можно укрыться от непогоды.

Гроза неумолимо приближалась. Едва они достигли излучины, молния разорвала небо пополам, грянул гром и крупные дождевые капли градом обрушились на дорожку, кресло‑каталку и на их головы.

Рипли принялся толкать поэнергичнее, не обращая внимания на боль в ноге, после того как правая ступня задела за кочку на дороге и подвернулась. Надо смотреть под ноги, черт бы их побрал! – напомнил он себе. Но к чему думать об этом теперь?

Окружающий пейзаж тонул в сгущающемся мраке. Глухо гремел гром, среди туч сверкали молнии.

Они миновали поворот, и вот он наконец, рыбачий домик, самая обычная средневековая каменная квадратная постройка, лишь слегка напоминавшая буддийскую пагоду. Дом никогда не расширялся и не перестраивался и мог похвастать одной‑единственной комнатой, свет в которую проникал сквозь четыре узких окна. Три невысокие ступеньки вели к узкому крыльцу с навесом перед двойными дверями.

Они как раз спешили к крыльцу, когда здание озарилось вспышкой молнии, и в следующий миг громовой раскат грянул прямо над их головами.

Рипли бросил кресло у крыльца и заковылял вслед за Олимпией вверх по ступенькам. С новой силой хлынул дождь, когда они были уже под навесом. Рипли дернул за ручку, но дверь не поддалась: заперто! Разумеется, как же иначе.

– Ничего страшного, – сказала Олимпия. – Все же какая‑никакая крыша над головой, да и гроза, даст Бог, скоро закончится.

– Я так не думаю, – отозвался Рипли, озираясь по сторонам. – Не тот случай. Это, похоже, надолго.

Он спустился с крыльца и, с трудом переставляя ноги, пошел вдоль стен, проверяя окна.

– Рипли!

В задней стене обнаружилось окно со сломанной задвижкой.

– Я нашел способ попасть внутрь, – крикнул он в ответ. – Стойте на месте, я сейчас.

Рипли распахнул окно и вернулся за креслом.

– Я буду его держать, а вы встанете на сиденье, залезете в окно и отопрете дверь изнутри – там простая защелка.

Любая другая в ответ на подобное предложение посмотрела бы на него как на умалишенного, но Олимпия только кивнула и помогла поставить кресло на место. Рипли ей не препятствовал, хотя в помощи не нуждался, ухватил его покрепче, для устойчивости, и девушка проворно встала на сиденье, потом на спинку и забралась в окно – взмах юбок, движения рук и ног и дуновение знакомого аромата. Даже несмотря на теткину одежду он сразу уловил аромат ее кожи и волос.

Ему вспомнилось, как она карабкалась на стену в саду у Ньюлендов, как платье и нижние юбки мазнули его по лицу… Пришлось тряхнуть головой, чтобы избавиться от наваждения. Рипли доковылял до двери и принялся ждать. Время шло, дождь припустил основательно, набирал силу ветер.

– Вы собираетесь, в конце концов открыть дверь? – не выдержал герцог.

– Здесь очень темно, – глухо прозвучало в ответ. – Никак не могу найти эту штуку…

Когда дверь наконец распахнулась, Рипли едва не ввалился внутрь.