Герцог и я

С этими словами он покинул кабинет. Саймон его не удерживал, так как знал характер своего нежданного гостя и, кроме того, понимал, даже одобрял, его нынешнее поведение. Если бы у него самого, подумал он с кривой усмешкой, была такая сестра, как Дафна, и кто-либо повел бы себя по отношению к ней подобно ему, Саймону, он бы наверняка отнесся к этому Саймону покруче, чем Энтони к нему сейчас.

Однако, отбросив эти мысли, он обратился к желтоватому конверту, привезенному другом.

В течение нескольких минут он с тревогой смотрел на письмо. Что там таится? Сообщение, что во чреве супруги зародилась новая жизнь? Мольба о встрече?.. Нет, скорее известие о том, что Дафна не желает его больше видеть и намерена сохранять лишь внешнее подобие супружеских отношений… Но ведь он не может без нее! Он это окончательно понял за время разлуки.

Однако раскаяние вновь уступило место гневу. Вольно или невольно она заставила его отступить от слова, данного самому себе, нарушить клятву. Да, он не хочет иметь детей и честно предупреждал об этом… А она осмелилась его обмануть…

Опять мысли пошли по заданному кругу.

Но, быть может, она не так уж виновата?.. Он снова сжал виски – голова продолжала болеть, глаза воспалились. Уж не заболевает ли он в самом деле?..

Как же оно происходило в ту злосчастную ночь? Нет, почему злосчастную, если он жаждал близости не меньше, чем она? Кажется, в тот раз именно Дафна взяла инициативу в свои руки… Если он верно запомнил… Кажется, просил, умолял ее продолжать… Он не должен был делать этого, если знал, что не сумеет потом совладать с собой, сдержаться…

Но почему он решил, что она непременно забеременеет? Ему рассказывали, что его собственная мать годами ожидала этого. А потом производила на свет мертвых детей. Только он один выжил…

Вечером того же дня, размышляя все о том же, он пришел к выводу, что его поспешный отъезд из Клайвдона вовсе не был следствием обиды на Дафну за то, что она осмелилась поступить вопреки его воле. Совсем нет. Во всяком случае, не это главное.

Главным было то, что он вызвал у себя в памяти образ того несчастного мальчишки, каким был долгие годы. А Дафна способствовала этому, сама того не желая. И увидела его беспомощным, задыхающимся, немым, напуганным до предела. Как когда-то…

Возможно, тогда его ужаснула мысль, что все чаще и чаще, если вообще не до скончания дней, с ним будет происходить такое? Как же тогда они станут жить? Ведь для него – и для нее тоже, он был уверен так многое значит возможность говорить друг с другом. Ему так нравится ее ироничный ум и такая же речь, он получает огромное наслаждение от беседы с ней. Даже от шутливой перебранки. С чего и началось, собственно, их знакомство.

А если слова станут взаправду застревать в горле?.. Нет, он не перенесет этого. И ее жалости тоже…

О, как он ненавидел себя за свой изъян, свою немощь!..

Потому и удрал сюда, в Уилтшир, подальше от Клайвдона. И от Лондона тоже…

Но все-таки, если захотеть, он сможет добраться до столицы за полтора дня. А он хочет этого! Очень хочет!..

Однако ее письмо… Он не забыл о нем – просто откладывал чтение, потому что опасался… Чего? Сам толком не знает…

Глубоко вздохнув, Саймон взял со стола разрезной нож, вскрыл конверт. Там был всего один листок, а в нем – всего несколько строчек:

«Саймон, мои преднамеренные усилия оказались успешными. Я переехала в Лондон, чтобы находиться ближе к своей семье, и ожидаю здесь известий от вас.

Дафна».

Как сухо и официально! Хуже, чем в первые дни знакомства.

Он не помнил, как долго сидел с письмом в руке, не знал, что вывело его из оцепенения: легкое дуновение ветра из окна, колебания света в комнате, шум и скрип в доме… Так или иначе, он вдруг вскочил с кресла, выбежал в холл и велел дворецкому немедленно заложить экипаж.

Глава 20