Гертруда

В ту ночь она долго не могла уснуть. Забылась лишь под утро. Ей приснился удивительной красоты сон. Она стояла посередине хлопкового поля. Хлопок уже созрел и требовал уборки. Такой прекрасного хлопка, она не видела никогда в жизни. Поневоле она спросила:

– Откуда такое чудо?

И неведомый голос отвечал ей.

– Это твоё поле. Но таким оно будет только через 30 лет. Запомни эту дату. Ещё 30 лет эти поля никто засевать не будет. Ещё 30 лет эта земля будет оставаться мёртвой. И ничего не родит. И на ней и из-за неё будут умирать люди. Вначале подрываясь на минах, которыми её начинили. А потом, возвращая себе право обладание ею. Посмотри на этого человека. Запомни его лицо. Именно он освободит эти земли. И вернёт каждому из вас чувство собственного достоинства. А это, наверное, самое главное для человека. Помолись за него.

– Как же это так? Ещё 30 лет? Я столько не проживу.

– Да, не проживёшь. Но ты должна знать, что это произойдёт. Помни это. А твоё хлопковое поле всегда будет помнить тебя. Оно всегда помнит тех, чьим трудом становится возможным появление такого белоснежного чуда. И ты помни об этом, Коробочка.

Она проснулась в холодном поту. Именно тогда она приняла решение, что всё-таки надо уезжать. Впервые за многие годы она чувствовала свою обречённость. И свою беспомощность. Подумать только – ей велели помолиться. Какой парадокс судьбы. Она выросла в стране воинствующего атеизма. Она не умела молиться. Её никто и никогда этому не учил. Священные книги всех народов в этой стране заменил манифест коммунистической партии. Страны, сделавший атеизм своей официальной идеологией, уже не существовало. Но истинная вера продолжала жить в людских сердцах. Ничем себя не выдавая. Она смогла вобрать в себя не только мудрость священных книг, но и отразить те древние верования, которые бытовали на этой земле много веков тому назад. Такие как вера в древо желаний.

У них в селе все свято верили в то, что достаточно завязать на ветке огромного дуба, стоящего у старинного кладбища лоскуток от собственной одежды и желание могло исполниться. Но только в том случае, если это было идущее от сердца искреннее желание. Этот дуб они и называли древом желаний. Знали, что у дуба не стоит просить ничего, что хотя бы отдалённо было связано с жаждой обогащения. Но если помыслы твои были чисты, то желание обязательно исполнялось. Прежде чем уезжать из села, она всё же решила пойти к древу желаний.

Подошла к дубу. Желаний загадала два. Первое было о том, чтобы все они вернулись. Вновь вернулись в своё родное село. И неважно вернётся ли лично она или не вернётся. Но пусть обязательно вернутся все, оставшиеся в живых, жители, их дети, внуки, правнуки. И главное, пусть из небытия вновь возродится их село. Такое же красивое, каким оно было.

Второе желание её было связано с человеком, который в её сне освобождал эту землю. Она не смогла запомнить его лица. Что то в нём казалось ей смутно знакомым. Она повязала все эти лоскутки на древе, пожелав, чтобы никто и ничто не смогло бы остановить этого Освободителя. Чтобы дорога, ведущая его к победе, была легка, а все его планы смогли стать реальностью. Всем сердцем она желала этого.

А потом она заглянула на старинное кладбище. Сейчас здесь уже никого не хоронили. Сюда изредка наведывались учёные. Но гораздо чаще них приходили бездетные женщины. Некоторые приезжали издалека. Кладбище было не только старинным, но и странным. На могилах вместо памятников располагались фаллосы. Покрытые мхом и лишайником, почерневшие от времени, они казались порождением чьих-то буйных эротических фантазий.

Никто на селе и не помнил сколько лет этому странному ритуалу. Согласно нему, каждая женщина, жаждущая стать матерью, выбирала один из этих фаллосов и тёрлась об него животом. Как правило, приезжала через год уже с младенцем. Поблагодарить. Принести в жертву барана или петуха и раздать жертвенное мясо. Если кто-то не беременел, то сведущие в этом люди уверяли, что фаллос был выбран неправильно. Не тот фаллос или не для этой женщины. Пробовали вновь. Но следующий контакт мог состояться лишь через год.

Когда она впервые попала на это кладбище, то была поражена. Её пронизывали два противоречивых чувства – безумный стыд и безграничное любопытство. Жизнь в деревне, как правило, рано приобщает всех к естественным тайнам природы. Ей было совсем не стыдно видеть здесь эти каменные изваяния мужских достоинств. Ей было стыдно за то, с каким остервенением женщины тёрлись об эти бесчувственные камни. В этом было что- то одновременно и сакральное, и интимное. Как будто мир мёртвых помогал миру живых в исполнении самых сокровенных желаний. Почему-то от одного вида этих женщин ей тогда стало жутко. Но вместе с тем именно здесь на кладбище она поняла одну простую вещь. Оказывается, что жажда материнства может вынудить женщину переступить через многое. Иногда даже через то, что когда-то казалось ей очень правильным.