Герой империи. Сражение за инициативу

Если переводить имперское звание на наши деньги, то высокая худая девица с большой головой и темно-темно-серой кожей будет майором или даже подполковником, как говорили в прежние времена, генерального штаба. И она тоже, как товарищ Ватила Бе, назвала меня военным гением…

Был бы я падок на лесть – сразу бы загордился, а так у меня сам собой вырвался вопрос:

– Товарищ Алиль Фа, а с чего вы вообще взяли, что я военный гений?

– Во-первых, товарищ полковник, – сказала темноэйджеловская девица, строго глядя на меня сверху вниз, – о ваших подвигах в исходном варианте истории можно многое прочесть в Синей Книге. Там вы на этой войне проявили себя лучшим образом, пробившись в командующие танковой армией, а после войны заняв должность командующего всеми подвижными соединениями страны Эс-Эс-Эс-Эр. Во-вторых – психосканер тоже подтверждает, что Синяя Книга не лжет и вы в самом деле обладаете психопрофилем командующего А1, а тактика – А3. Должна сказать, что для хуманса последний показатель просто аномальный, что и обозначает в вас гения. Так что готовьтесь, товарищ будущий маркграф, вас еще ждут многие великие дела…

Ну вот, сказала так сказала! Да еще и маркграфом обозвала, хотя и будущим. Лучше бы я ее вообще не спрашивал. По принципу – меньше знаешь, крепче спишь. А про маркграфов я что-то уже слышал. Надо будет поинтересоваться, кто это такие были – в нашем прошлом, и там, в галактической империи. Вон, товарищ Рокоссовский явно что-то знает… Слышит наш разговор, но ничего не говорит, а только усмехается. Наверное, и взял меня с собой исходя из этого своего знания. Но расспрашивать своего командующего о таких вещах как-то неприлично, поэтому придется поискать другие источники информации.

Пока я об этом думал, мы пришли. А там, возле стола, было уже полно народу. С одной стороны, метрах в десяти – наши генералы (как я понимаю, командующие армиями), с другой, на таком же расстоянии – немцы. Серые мундиры, стеки, монокли, высокие фуражки – прусская военная кость. И среди них главный – высокий, худой старик в очках, с коротко, под солдатский ежик остриженной головой. А взгляд у него умный и очень злой.

– Смотри, Михаил Ефимович, – говорит мне товарищ Рокоссовский, указывая взглядом на этого старика, – вон тот, в очках, и есть немецкий диктатор Гальдер…

Но тут же нам стало не до разговоров. Неподалеку, с нашей стороны, с небес опустился шаттл и из него вышли товарищ Сталин в наброшенной на плечи шинели, товарищ Молотов, товарищ Шапошников и Ватила Бе. Товарищ Сталин, товарищ Молотов и Ватила Бе, значит, с нашей стороны пошли к столу, а товарищ Шапошников остался с нами свидетелем происходящего. Одновременно навстречу им пошли этот самый Гальдер и еще один немецкий генерал^[27]. Дальше все было быстро и как-то буднично. Немецкие генералы по очереди подписали несколько каких-то документов, поставили на них печать, после чего передали папку с ними на советский конец стола. Товарищ Сталин открыл папку, не спеша прочел написанное, потом ставил свою подпись на нескольких листах и передал все это товарищу Молотову. Последней подписывала документы Ватила Бе. И вот на подписанное соглашение поставлены советская и имперская печати, знаменуя свершение того, ради чего целых два с половиной месяца лилась кровь. Германия признала поражение и, соответственно, нашу победу. И даже ветер, который весьма ощутимо гулял на этом поле, где все еще пахло смертью и горелым железом, казалось, притих, не желая мешать торжественному моменту истории.

Затем договаривающиеся стороны встали из-за стола пожали друг другу руки, и после этого пошли каждый в свою сторону.

– И что, – спросил я у Константин Константиновича, – это ВСЕ?

– Да уж как бы не так… – загадочно усмехнувшись, ответил тот, – пожалуй, ВСЕ только начинается…

12 сентября 1941 года, утро мск. Околоземная орбита, высота 400 км, разведывательно-ударный крейсер «Полярный Лис».

Бывший рядовой вермахта Альфонс Кляйн.