Генрих V

Хотя руководители экспедиции, возможно, получили личную выгоду, их усилия не привели ни к каким реальным политическим или военным преимуществам, кроме полезного знания о том, что французские лидеры были разделены между собой. Принц, несомненно, принял этот урок близко к сердцу: он усвоил его так, как если бы ему самому пришлось участвовать в экспедиции, которая принесла Англии так мало непосредственной пользы. Но на данный момент он был оправдан из-за разногласий между ведущими членами королевской семьи, которые стали достоянием общественности. Об этом свидетельствует включение в хронику Сент-Олбанса оправдательного письма, написанного принцем в Ковентри 17 июня[205]. В этом тексте мы видим, как он, как это часто случалось впоследствии, апеллирует к общественному мнению; мы также видим ход событий его глазами и получаем представление о том, какими были проблемы. Становится ясно, что за последние месяцы двор, или, по крайней мере, некоторые его члены, ополчились против наследника престола. Видели ли они в нем угрозу трону его отца? Согласно оправданию, были "сыны беззакония", которые хотели представить принца именно таким. Были ли те, кто считал, что он не помогает усилиям по возвращению Аквитании? Он опровергнет это, сказав, что никто не желал достижения этой цели больше, чем он. Он был и останется верен своему отцу и короне.

Через две недели принц, "со множеством лордов и джентльменов", "в таком количестве, какого не раньше"[206], был в Лондоне и поселился в гостинице (или городском доме) своего старого союзника, Томаса Лэнгли, епископа Дарема. Количество и качество его последователей заинтриговали историков. Была ли это попытка устроить государственный переворот, чтобы добиться принудительного отречения его отца от престола? Почти наверняка нет, особенно если рассматривать это в свете лояльных настроений, выраженных всего двумя неделями ранее в Ковентри. Более того, маловероятно, что многие из тех, кто сопровождал принца, были вооружены, поскольку его цель не зависела от вооруженной силы. Скорее, он хотел продемонстрировать свою популярность в стране и, возможно, напомнить королю и совету (которые в это время заседали в Лондоне), что многие англичане были удивлены быстрому и полному повороту политики Англии в отношении Франции. В то же время он потребовал, чтобы те, кто говорил или подстрекал против него, были уволены и наказаны. В ответ король пообещал, что в парламенте и в надлежащее время будут приняты соответствующие меры[207]. Однако в итоге ничего не было сделано. Скорее наоборот, брат принца, Томас, в отношении которого у него, возможно, были подозрения, через несколько дней стал герцогом Кларенсом, причем это повышение едва ли свидетельствует о том, что король потерял доверие к наследнику. Принца, как утверждает один историк, просто перехитрили[208].

Жалобы на принца, возможно, продолжали циркулировать при дворе. На этот раз говорили, что, будучи капитаном Кале, он присвоил себе жалованье гарнизона. В конце сентября он вернулся в Лондон, снова сопровождаемый "огромной толпой" сторонников. Рассказ о том, что произошло, был записан столетие спустя, хотя он был основан на современных сообщениях. Принц, исповедавшись и причастившись, и желая уладить все дела с королем, пришел к нему в Вестминстер-Холл, где тот лежал больной. Подойдя к отцу и потребовав личной беседы, во время которой он долго говорил, он затем предложил королю кинжал и попросил убить его. Король, будучи не в силах этого сделать, разрыдался, отбросил кинжал и простил сына. Через месяц, после ревизии некоторых счетов, с принца были сняты все обвинения в недобросовестной деятельности на посту капитана Кале[209].