Геннадий Зюганов

Орловский журналист Алексей Мироненко, знающий Зюганова с 1972 года, считает, что Зюганов проявил себя уже тогда как великолепный оратор, причем, по его мнению, став лидером КПРФ, он выступает хуже, чем прежде. Он описывает Зюганова коммунистом, абсолютно свободным от догм, безусловно честным человеком, хотя и не лишенным лукавства. Кроме того, он особо отмечает, что Зюганов лишен шовинизма; в частности, он лично знает в Орле одного преподавателя еврейской национальности, которого Зюганов сделал ректором вуза, несмотря на известные возражения. Он активно участвует в организации восстановления усадьбы Тургенева Спасское-Лутовиново и установлении памятника Лескову, в мероприятиях недели действий за разоружение вместе с известными жителями области, в конференциях, сборах, заседаниях… В газете отражены его выступления на заседании штаба по подготовке коммунистического субботника, на семинаре секретарей первичных парторганизаций и т. д. и т. п. Но, на наш взгляд, трудно было ожидать от зав. отделом периферийного обкома действительно новаторских решений, ибо это было не в его компетенции.

Это был период властвования так называемой коммунистической номенклатуры во главе с Леонидом Ильичем Брежневым. Важнейшим элементом системы был партийный аппарат, который подменял выборные партийные и советские органы и руководил всеми политическими организациями в центре и на местах. Советский депутатский корпус всех уровней формировался исключительно партийными органами и в результате Советы стали в ряде случаев своеобразной ширмой всевластия партийного аппарата. В то же время следует подчеркнуть, что в рамках сложившегося режима управления карательно-репрессивная подсистема сталинского типа практически отсутствовала. Проводившиеся репрессии в отношении диссидентов носили выборочный характер, причем в качестве наказаний применялось в основном не заключение в тюрьмы, а помещение активистов антикоммунистических организаций в психбольницы и высылки инакомыслящих в Европу. Правление Брежнева стало торжеством консервативно-традиционалистского политического режима, функционировавшего на основе бюрократического централизма. До середины 1970 г. Брежнев действовал достаточно энергично и эффективно и система при всех издержках обеспечивала выполнение в основном социальных и экономических программ. Однако в дальнейшем импульсы и инициативы «сверху» приобрели откровенно застойный и консервативный характер. Стареющая и деградирующая высшая номенклатурная элита, которую стали называть за рубежом геронтократией, оказалась не в состоянии обеспечить качественное управление страной в условиях информационной научно-технической революции. Стремясь как-то компенсировать потерю авторитета в обществе лидера КПСС — Брежнева, аппарат начал безуспешно формировать культ этого генсека, что приняло характер фарса. Народ в открытую рассказывал анекдоты про стареющего вождя, на что Брежнев отвечал, когда ему докладывали — «рассказывают, значит любят». В целом можно согласиться с оценкой периода, данной в тезисах РУСО: «Советское руководство 50—80-х гг. не сумело использовать гигантский социально-политический, научно-технический и культурно-нравственный потенциал нашей державы, накопленный в результате предвоенных пятилеток, победы над фашизмом и послевоенного восстановления, и в конце концов привело к бюрократическому консервированию и кризису нового строя. Было потеряно драгоценное историческое время, налицо была инерционность хозяйственно-политической практики в ее давно сложившихся формах. Фактическое прекращение социалистических преобразований, сдерживание научно-технического прогресса и по сути изоляция от развернувшейся в западных странах научно-технической революции». Эта застойная практика сильнейшим образом сказалась на требованиях к кадрам управленцев.