Генму

— Я изучу заявление позже. Наверняка у тебя имеется веская причина менять место работы.

После короткой паузы он произнёс доверительным тоном:

— Отец знает?

— Так точно, господин.

От Камила не скрылось то, как подпрыгнул кадык Найта над воротником-стойкой чёрной безрукавки. Поставив печать на заявлении, Камил протянул документ киборгу и пожал ему руку.

— Удачи. Брат.

Не выдержав, он обнял Найта и с чувством похлопал его по спине. Найт ответил тем же. Посмотрев несколько мгновений друг другу в глаза, братья расстались.

За дверями кабинета Найта дожидался Андрий. За пролетевшие полгода он удалил силиконовые имплантаты из груди и бёдер, пролечился курсом гормонотерапии и даже слегка поправил лицо, и теперь это был молодой мужчина с фигурой силового гимнаста, красивый странной, античной красотой. Он всё так же одевался в тёмно-красное. В руках Андрий держал букет белоснежных лилий.

— Ну, как прошло? — спросил он в волнении, передавая цветы.

— Всё хорошо, — кивнул Найт. — Пойдём.

Двое молодых мужчин в молчании покинули особняк и отправились вглубь сада, где за кованой оградой располагались каменные ниши для урн с прахом. Женщин, принадлежавших семье Иронов, хоронили отдельно, в нише, имитирующей разрушенный старинный фонтан. Урны из тёмно-синего непрозрачного стекла опоясывали небольшую колонну в центре чаши. На каждой поблескивали начищенные таблички с именами и датами. К бортикам «фонтана» присохли остатки цветов. Найт смахнул прах и положил вместо него ворох свежих лилий. Потом погладил кончиками пальцев табличку с именем матери. Судя по дате, Лилия умерла через полгода после того, как генерал Шибта увёз Найта в Академию. Наверняка её убила тоска.

Найт украдкой смахнул слезинку. Благо новые визоры не портились от органических солей и влаги. Андрий стоял чуть поодаль, деликатно «не замечая» проявления слабости у киборга.

Развернувшись спиной к «фонтану», Найт стремительно прошагал прочь, Андрий заторопился следом, бегло поправив букет.

На пороге казармы Найт повернулся к брату и проговорил:

— Не провожай меня, пожалуйста. Мне так будет легче.

Андрий опустил голову, закусив губу. Найт погладил его по щеке, убрал за ухо чёрную блестящую прядь. Потом ласково поцеловал брата в лоб. Андрий кинулся к нему на шею и со слезами расцеловал всё его лицо.

— Я люблю тебя, всегда буду любить. Может быть, не как женщина. Но разве есть разница, кто и как тебя любит?

Найт положил пальцы на мягкие губы Андрия, заставляя замолчать. Тот весь подался навстречу, ожидая поцелуя. Но Найт не поцеловал. Развернулся и ушёл.

* * *

Прежде чем покинуть Броксу, как он считал, навсегда, Найт навестил господин Миккейна.

Лицо учителя чуть осунулось от возраста. На висках появилось больше седины. Но ямочки в уголках губ были всё те же, и глаза смотрели всё так же тепло.

Киборг и историк болтали почти до вечера, но Найт решил, что злоупотреблять гостеприимством не стоит, и засобирался в дорогу.

— Куда же ты поедешь на ночь глядя? — господин Миккейн поднялся из кресла следом за Найтом. — Переночуй сегодня, как обычно, в комнате моего сына. А завтра с утра начнёшь новую жизнь.

Найт вдруг почувствовал невесомый укол под левую лопатку. Он очень хотел остаться, и не на ночь, а навсегда. И почему-то стало жаль, что отцом господина Миккейна называет какой-то другой мальчик. Точнее, уже юноша. Как летит время.

Последняя ночь в Броксе запомнилась Найту чудесным сном. Только о чём был этот сон, он не смог вспомнить после пробуждения. Важно было само ощущение волшебства, парения, чуда, а не смысл мелькающих картинок.

Господин Миккейн настоял на том, чтобы Найт хотя бы выпил с ним кофе. Затем пошёл проводить. На пороге молодого киборга догнала Мона и вручила пластиковый контейнер с какими-то аппетитными на вид пухлыми конвертиками из теста. «Пирожки!» — вспомнил Найт название этого старинного кушанья. Растроганно улыбнулся и поблагодарил.

— На здоровье, маленький, — сказала Мона, привстала на цыпочки и поцеловала Найта в подставленную щёку.

Господин Миккейн обнял бывшего ученика на прощание и пожелал удачи. Найт ощутил, что это пожелание абсолютно искренне.

* * *

В соседний город он отправился на своём байке, как поступали многие молодые киборги. Конечно, на монопоезде гораздо быстрее, но парень хотел насладиться прекрасным видом полудикой природы, которую человек наконец-то оставил в покое, лишь иногда прокладывая ровные, как зеркало, трассы по равнинам и холмам.

Дорога пролегала по побережью Байкала, который в это время года всё ещё дышал прохладой, лениво переворачиваясь с боку на бок в своём ложе, глубочайшем в мире. Казалось, озеро следит за крошечной песчинкой — байком, несущимся мимо него.

Найт ощущал радость и свободу, словно он отработал какую-то повинность, и родной город отпускал его. С таким трудом приобретённая семья и любовь отца показались чем-то смешным, мелким, ненужным. Да и любовь ли это? И как можно понять и простить отношение к смерти Лилии?