Гения убить недостаточно

Зоркая и неистощимая интуиция Вулфа, приоткрывая последствия сделанного шага, не давала ему покоя. В сентябре того же года он обрисовал свое состояние в письме к Шервурду Андерсену так: «Мой разлад со “Скрибнерз” серьезен и, увы, непоправим. Попробую найти для себя другое издательство, если, конечно, получится. Все это причинило мне невыразимые муки, затронуло меня до глубины души, – подобные встряски всегда выбивали меня из колеи, а эта чуть не убила <…> Я порвал с людьми, с которыми был связан прочными узами, с которыми сроднился, и теперь не знаю, как восстановить отношения, как преодолеть эту страшную пропасть».

Пропасть расширялась неумолимо. Другое издательство объявилось очень скоро. Переговоры Вулфа с Эдвардом Эсвеллом – главным редактором издательства «Харпер» (Harper & Brothers Publisher) – начались этой же осенью. Эсвелл активно уговаривал Вулфа подписать контракт, соглашаясь на многие его условия. В последний день 1937 года Эсвелл, пренебрегая опасностью заразиться, пришел в номер нью-йоркского отеля «Челси», где Вулф лежал, скошенный гриппом. При себе визитер имел все необходимые бумаги. После недолгого разговора контракт был подписан.

Несмотря на целебную силу надежд – издательство было не менее знаменитым, чем «Скрибнерз», и принимало Вулфа в свои авторы с распростертыми объятиями, – его не покидали дурные чувства и мысли. Едва только Эдвард покинул гостиничный номер, Вулф написал письмо его супруге Мери Луизе Эсвелл:

Дорогая Мери Лу!

Только что от меня ушел Эд, а я заканчиваю старый год в гриппе и, хотя вид у меня так себе, я полон надежд. Последние унылые формальности, связанные с подписанием контракта, уже позади, и теперь я связан обязательствами крепко и напрочь. Это рождает во мне странное чувство опустошенности, я понимаю важность момента и более, чем когда-либо, проникнут пониманием своей ответственности. Впрочем, на определенных этапах нашей жизни нам полезно испытывать такие ощущения – пустоты, полного одиночества и необходимости начинать сначала. Это пустота жизни, а не смерти – передо мной открывается новый мир, и мне приятно, что Вы за меня молитесь.

Вулф ошибался. Ему открывалась именно пустота смерти в трехкомнатном номере отеля «Челси» после подписания судьбоносного контракта. До того как она открылась ему окончательно, он успел научиться проделывать с «бурным потоком» своего письма ту самую операцию, к которой его призывал Де Вото, считая ее чрезвычайно полезной, – научился «надевать корсет на свою прозу». Редактор Эдвард Эсвелл, работавший в издательстве «Харпер» с двумя вулфовскими романами «Паутина и скала» и «Домой возврата нет», говорил об этих «усовершенствованиях» в прозе Вулфа менее образно, но в сущности точно: «В последних его книгах уже видны плоды строгого самоконтроля».

Вулф также успел сменить имя главного героя своей всеобъемлющей Книги, в которой он стремился показать через жизнеописание Юджина Ганта «всю ткань Вселенной», – этот герой, с которым его «Ангел» оторвался от земли и принес ему мировую славу, стал Джорджем Уэббером. Смена имени протагониста была неотъемлемой частью всё той же операции «надевания корсета» и актов «строго самоконтроля». Как писал Эдвард Эсвелл, у Вулфа «выработался более объективный взгляд на себя и на свою работу: по собственному его выражению, он перестал быть Юджином Гантом. Он начал, по его словам, ненавидеть самое имя Юджин и искал новое имя, чтобы поднять его как флаг, знак освобождения от прошлого “я”».

Освобождение от Юджина Ганта, перекраивание его в Джорджа Уэббера, было «ужасной ошибкой» и «отступлением от великого замысла», как охарактеризовал это впоследствии Максвелл Перкинс.

Освобождение от пустоты жизни пришло к Вулфу в начале осени 1938 года.

Во время турне по западным штатам он заболел воспалением легких. Болезнь при его могучем телосложении и общей витальности организма никому, в том числе и ему, не казалась опасной. После трех недель лечения в больнице «Провиденс» в Сиэтле, где за ним ухаживала его сестра Мейбл, он был выписан. Рентген легких показал, что воспалительное затемнение, которое было величиной со шляпу, уменьшилось до размеров долларовой монеты. Вулф похудел на 25 килограммов – сестре, забиравшей его из госпиталя, пришлось стягивать пояс его штанов булавками. Но Вулф радовался приобретенной стройности, радовался возвращению к жизни, шутил, возбужденно обсуждал с сестрой любимые блюда.

Мейбл привезла его на машине в заранее арендованные в Сиэтле апартаменты. Он почувствовал слабость и уснул, попросив приготовить ему еду. Пока сестра готовила, а Вулф спал, из клиники «Провиденс» пришла телеграмма. Врачи сообщали, что после обработки и изучения рентгеновских снимков головы, которые были сделаны формально при выписке из больницы, у Вулфа обнаружено обширное воспаление мозга – результат туберкулезного менингита, вызванного, в свою очередь, перенесенным воспалением легких.