Читаем Генерал Скобелев. Казак Бакланов полностью

Станцевав, он отошел в сторону, вытирая платком взмокшее лицо.

— А вы, поручик, почему не приглашаете мою жену на вальс? — обратился к Михаилу слегка захмелевший поляк с сухим, морщинистым лицом. Жидкая прядка волос прикрывала лысину. Бесцеремонно взяв под локоть, он подвел его к пикантной шатенке.

— Людвига Станиславовна, — отрекомендовал он ее.

Она была намного моложе супруга и выглядела весьма эффектно в длинном облегающем полноватую фигуру платье, с веером в руке. Он и раньше ловил на себе ее взгляды и понял, что представлен совсем не случайно.

Они закружились в вальсе, и он крепко держал ее, оберегая от нечаянных толчков.

— Вы ловки, поручик, — призналась она, когда они оказались в отдалении, сжав его руку. — Вы удивительный кавалер.

— Я еще им не был, мадам, — в тон ей ответил Михаил.

— А хотели бы быть?

— Об этом я могу только мечтать.

— Я учту, — произнесла она многозначительно.

Он проводил ее к мужу, галантно раскланялся.

— Людвига Станиславовна прекрасно вальсирует. Смею ли ангажировать ее на мазурку?

— Сделайте милость, поручик! Со мной ей скучно. Я любитель вистовать, а она — охотница до танцев.

Они лихо носились в бравурной мазурке, вызывая у всех восхищение. Потом усталая и довольная, обмахиваясь веером, она с игривой строгостью сказала:

— В следующее воскресенье вы непременно здесь будьте.

И он был. Весь вечер они танцевали. Муж, оставив их, засел в тихой комнате за карточным столом.

Среди недели Михаилу доставили на квартиру записку.

— Мальчуган какой-то принес, — подал конверт денщик.

Записка от Людвиги Станиславовны. Она писала, что ожидает сегодня, как стемнеет. И никто о том не должен знать. Едва в темноте он приблизился к дому, как дверь отворилась, показалась хозяйка.

— Тс-с, — приложила она к губам палец. — Осторожно, тут ступеньки.

Не зажигая огня, она провела его по длинному коридору в комнату. Горела лампа, шторы на окнах задернуты.

— Располагайтесь, Мишель. Хотите есть? Я сейчас. — Он хотел спросить, где муж, но она опередила. — Мы здесь одни. Муж уехал на целую неделю.

Она сидела против него и счастливо улыбалась.

— Я давно мечтала о такой возможности.

— А муж?

— Не говори о нем. Он мне в отцы годится…

Под утро она его разбудила:

— Вставай! Не то опоздаешь в свою казарму.

А потом у него был неприятный разговор с командиром полка. Адъютант в приемной предупредил:

— Ну, Скобелев, держитесь. Определенно батя будет вас песочить.

— В чем-то хоть дело?

— Вы Зорича знаете? Впрочем, как же не знаете, когда каждый вечер танцуете с его женой. Так он прислал на вас жалобу. Такую кляузу навел…

У Михаила на душе стало муторно: «Догадался-таки, старый хрен! А может, Людвига призналась или науськала. В последний раз она была, как кошка. «Мне все известно о твоих встречах с Марией. Эту противную девчонку я б растоптала! Если бросишь меня, отомщу. Так и знай!»

— Но это, Скобелев, еще не все. Вчера у бати был пан Пшишевский. А он уж точно доносил на вас. Батя провожал его сам не свой. И сразу потребовал вас. Держитесь, Скобелев, попали под перекрестный огонь.

— Как, поручик, служба? — начал полковник, разглаживая пальцами усы. Он всегда их разглаживал, когда был не в духе.

— Служба в порядке. Замечаний нет.

— Нет замечаний, говорите? Ошибаетесь. Было бы в порядке, не вызвал бы, и не стояли бы здесь навытяжку. Неужели вы не сознаете вины? Я имею в виду ваше поведение. Не догадываетесь о причине вызова?

— Не догадываюсь.

— Хорошо. Вы, кажется, знакомы с семьей пана Пшишевского? Вхожи в дом, часто там бывали?

— Так точно, ходил.

— А с какой целью? Что преследовали в своих визитах?

— Интересно было. Дочь пана музицировала, она начитанна, с ней интересно разговаривать.

— А вот пан Пшишевский предъявляет вам серьезные претензии. Пан и его жена в ваших посещениях усматривали серьезные намерения относительно их дочери. Полагали, что за сим последует ваше предложение, а вы вдруг увлеклись другой особой. И дочь этого Пшишевского как бы скомпрометирована.

— Но я, ваше превосходительство, не давал никакого повода для серьезных намерений! И ничего лишнего, разве что поцелуи.

— Поцелуи не в счет. До поцелуев мы в молодости все были охотники, — произнес полковник.

Глядя на поручика, он, между тем, размышлял: «Этот офицер — выгодная партия для паненки: богат, красив, знатен, к тому же еще генеральский сын. У пана Пшишевского губа не дура. Досадно упускать такого зятька».

— Но кроме дочери пана Пшишевского вы еще встречались с супругой коммерсанта Зорича. С ней тоже поцелуи? Этот Зорич на вас такую хулу возвел!

— Господин Зорич в отцы годится Людвиге. Он сам представил ей меня, приглашал в дом. Тут я не при чем. Все они — и Мария, и Людвига, и Ганна — дают повод…

— Постой, постой! Какая Ганна? И Ганна еще? — уставился полковник.

— Это я так, к слову. — Поручик покраснел, и стало понятно, что еще была и Ганна.

— Ну, поручик, — покачал головой полковник и вдруг расхохотался. — Да вы, оказывается, не промах. Любвеобилен. Да можно ли так? Что ж мне с вами делать? Придется наказать.

— Прошу не наказывать. Нельзя мне иметь порицание.

Перейти на страницу:

Все книги серии След в истории

Йозеф Геббельс — Мефистофель усмехается из прошлого
Йозеф Геббельс — Мефистофель усмехается из прошлого

Прошло более полувека после окончания второй мировой войны, а интерес к ее событиям и действующим лицам не угасает. Прошлое продолжает волновать, и это верный признак того, что усвоены далеко не все уроки, преподанные историей.Представленное здесь описание жизни Йозефа Геббельса, второго по значению (после Гитлера) деятеля нацистского государства, проливает новый свет на известные исторические события и помогает лучше понять смысл поступков современных политиков и методы работы современных средств массовой информации. Многие журналисты и политики, не считающие возможным использование духовного наследия Геббельса, тем не менее высоко ценят его ораторское мастерство и умение манипулировать настроением «толпы», охотно используют его «открытия» и приемы в обращении с массами, описанные в этой книге.

Генрих Френкель , Е. Брамштедте , Р. Манвелл

Биографии и Мемуары / История / Научная литература / Прочая научная литература / Образование и наука / Документальное
Мария-Антуанетта
Мария-Антуанетта

Жизнь французских королей, в частности Людовика XVI и его супруги Марии-Антуанетты, достаточно полно и интересно изложена в увлекательнейших романах А. Дюма «Ожерелье королевы», «Графиня де Шарни» и «Шевалье де Мезон-Руж».Но это художественные произведения, и история предстает в них тем самым знаменитым «гвоздем», на который господин А. Дюма-отец вешал свою шляпу.Предлагаемый читателю документальный очерк принадлежит перу Эвелин Левер, французскому специалисту по истории конца XVIII века, и в частности — Революции.Для достоверного изображения реалий французского двора того времени, характеров тех или иных персонажей автор исследовала огромное количество документов — протоколов заседаний Конвента, публикаций из газет, хроник, переписку дипломатическую и личную.Живой образ женщины, вызвавшей неоднозначные суждения у французского народа, аристократов, даже собственного окружения, предстает перед нами под пером Эвелин Левер.

Эвелин Левер

Биографии и Мемуары / Документальное

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии