Читаем Генерал Скобелев. Казак Бакланов полностью

В сопровождении адъютанта Ушакова и казаков Михаил Дмитриевич направился к левому флангу, на позицию полковника Козелкова. Неведомо кем предупрежденный, их уже ожидал майор, командир красноводцев. Вначале они шли по открытому полю, потом спустились в траншею и по ней направились к редуту. Он уже был занят солдатами, часть из них лениво ковыряла землю, подсвечивая фонарем. Большинство же солдат спало, подстелив под себя солому и зажав ружья. Поодаль в ряд лежали шесть погибших в недавней схватке с прикрытыми лицами.

— А где раненые? — спросил майора генерал.

— Они в лазарете, все там.

Оживленнее было на позиции артиллеристов. Стучали заступы, слышались глухие удары лопат о землю. Орудия удалось отбить, но они были без замков; новые расчеты отрывали окопы для своих пушек.

— А теперь пройдем к дозорам, — сказал генерал.

— Но это же опасно! Они за рвом, — попытался отговорить майор.

— Поступайте, как вам велят, — резко ответил Михаил Дмитриевич.

Пройдя в конец траншеи, они осторожно выбрались из нее и пошли наугад в сторону крепости. Шли за майором гуськом, стараясь ступать бесшумно. В ров спустились по круто сбегавшей тропке. «А как выбираться-то?» — отметил про себя Михаил Дмитриевич.

Дозорные выдали себя голосами.

— Никак не пойму, зачем посадили нас сюда? — высказал один с легким окающим говорком.

— Посадили, значит, так надобно, — ответил ему напарник.

— Плохо разумели.

— Это ж почему?

— А ты представь, ежели текинцы высыпят из крепости и пойдут на нас. Нам ведь крышка. Изо рва не выбраться, пропадем без всякой пользы.

— Мудрен ты, Егор. Что же, по-твоему, надобно сделать?

— А усадить секреты перед рвом. Тогда супостату придется перебираться через ров, он шум поднимет, нам надежней по ним стрелять да и отойти к своим удобней.

— Стратеги, — с ухмылкой произнес майор, но Михаил Дмитриевич промолчал. Повернулся и пошел назад.

Утром он велел найти того солдата по имени Егор, что ночью находился в дозоре.

— Как фамилия? — спросил Михаил Дмитриевич, оглядывая неказистого на вид солдата, по-молодецки выпятившего грудь.

— Егор Сластев, ваше превосходительство.

— Это ты был ночью в дозоре?

— Так точно.

— И почему высказывал недовольство? Место было плохим или страхи одолели?

— Страхи тут ни при чем. Мы не из пугливых. Не здесь сложим голову, так в другом месте.

— А в чем же дело? Скажи, послушаю.

— Да что говорить, ваше превосходительство. Ежели б по моему разумению, то дозоры надобно ставить по эту сторону рва. Тогда сам текинец попадает как бы в ловушку. Ему придется ров преодолевать. А мы тем временем и успеем сообщить о неприятеле и стрелять сверху по нему сподручней. Стало быть, понесли б меньше потерь.

— Это кто ж тебя надоумил?

— А никто, ваше превосходительство. Жизня да служба.

— А я вот, Егор Сластев, услышал твои суждения и решил с тобой поговорить. Оказалось, что ты прав. Своим подсказом ты спас десятки жизней своих боевых товарищей. Долго ли служишь?

— Десятый год.

— Награды имеешь?

— Медаль за Кавказ дали.

— А я тебя жалую за сообразительность да дельный подсказ Георгиевским крестом. Это большая награда, и ты ее заслужил. — Скобелев обернулся к стоящему позади адъютанту. — Принеси, поручик, Георгиевский крест.

Ушаков сорвался с места, вскоре вернулся, подал генералу коробочку со знаком. Тот вынул крест на ленточке и прикрепил его к жесткому сукну солдатской шинели.

— С честью носи награду царя и Отечества. Будь достоин ее. — И обнял оторопевшего от неожиданной милости Сластева.

По завершении оборудования третьей параллели войска приблизились ко рву. Расстояние до крепости сократилось настолько, что находившиеся в траншее солдаты несли потери от ружейного огня с крепостной стены. Теперь перед саперами, сумевшими сблизиться с неприятелем, стояла задача скрытно, сапным способом проделать под крепостную стену подземный ход. Возникшее еще при Петре I сапное дело получило развитие в недавнюю Крымскую войну. Тогда же были созданы многие роты, получившие название саперных, которые занимались в боевой обстановке земляными работами. Служба в них была тяжелой, требовала от солдат силы, выносливости и умения. Теперь здесь, у крепости Геок-Тепе, специальной саперной команде предстояло рыть подземный ход под стену, чтобы взорвать ее. Дело осложнялось тем, что на пути находился ров, и нужно было прорыть галерею под ним.

В галерее тесно, как в могиле. Горит свеча и при скудном свете солдаты, как кроты, орудуя кирками и укороченными лопатами, вгрызаются в твердый, слежавшийся грунт. Землю насыпают в мешки и, передавая сидящим на корточках солдатам, поднимают их наружу, там незаметно высыпают.

Дышать трудно, не хватает воздуха, сами саперы обнажены, по телу ручьями стекает пот. Каждая сажень продвижения дается ценой неимоверных усилий. Чтобы облегчить труд, снаружи протянули длинный кожаный рукав и по нему нагнетали воздух. Наверху, сменяя друг друга, солдаты безостановочно крутили вал машины.

Скобелев ревностно следил за работой.

— Главное, не сделать промашки, — предупреждал он саперов. — Мину нужно заложить точно под стеной, иначе труд пропадет.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии