Генерал Ермолов

Фёдор проводил князей Коби и вернулся в Кетриси вместе с Мажитом, чтобы встретить капитана Михаила Петровича подобающим образом. Он стоял за спинами женщин, высматривая в толпе пленных Йовту и его приспешников. Где же он, чернявый предатель, осмелившийся разбойничать, не снимая солдатской формы? Пленные двигались в центре обоза, прикованные наручниками к общей цепи, Йовта шёл последним. Лишённый доспехов, он казался ссохшимся и тщедушным: плечи, шея и голова замотаны окровавленной повязкой. Он с трудом переставлял длинные костлявые ноги, волоча за собой на цепи тяжёлое чугунное ядро. Оно стучало по камням, кроша в щебень мелкую гальку. Глаза поганца были полуприкрыты. Время от времени Йовта пытался остановиться, но понукаемый гусарской плетью, возобновлял движение, не размыкая век.

Абдул-Вахаб с братьями и сыновьями встречал союзников на пороге своего дома. Он низко поклонился полковому знамени, произнёс сдержанно:

— Салам тебе, русский офицер. Приветствую тебя от имени рода князей Кетриси. Родственник великого Ярмула и мой лучший друг, владетель княжества Коби, этим утром покинул нас, торопясь в свою вотчину, разорённую войной.

* * *

Аймани он видел мельком. Она стояла в толпе жительниц Кетриси. Как все, прикрыла волосы платком. Она и не думала смотреть в сторону славного воинства. Она искала глазами Йовту, а когда нашла — смотрела только на него.

Ближе к вечеру им удалось перекинуться парой слов. Аймани сама явилась к дому Абдул-Вахаба, прошмыгнула мимо дозорных, выставленных для порядка Переверзевым, разыскала Фёдора в том самом козьем сарае, где они провели пару ночей, обняла, поцеловала в ухо, шепнула:

   — Скажи русскому командиру: Йовту надо убить немедленно. Сегодня. А труп выставить в поле, чтобы издали было видно...

   — Аймани, — Фёдор попытался её обнять, но она отстранилась.

   — Не сейчас. Я должна уйти по делу. Абдул-Вахаб даст мне коня, он обещал. А ты скажи русскому офицеру, что Йовту надо убить немедленно...

   — Послушай, они ждут прибытия русского генерала. Валериана Григорьевича Мадатова. Ты видела его. Вспомни! Он и решит судьбу пленных. А поступать, как ты советуешь, — не в обычаях у христиан.

Она отвернулась. Помолчала. Сказала равнодушно:

   — Тогда готовьтесь к битве. Не этой ночью, нет. Следующей. Ну вот... Теперь я действительно предала...

И она исчезла за дверью. Фёдор выскочил следом, но двор Абдул-Вахаба был пуст. Только ординарец Переверзева Ванька правил у коновязи конскую сбрую.

   — Эй, Ванька! Не видал ли ты только что чеченской бабы в чёрном платье и платке?

   — Не-а! — ответил Ванька. — Тут баб этих шмыгает туда-сюда. Чего мне на них смотреть? У них ндравы строгие. Только посмотришь: иль прирежут в ночи, или женись. А я ни на то, ни на другое не согласный...

Фёдор кинулся прочь со двора. Долго блуждал он между саклями Кетриси в поисках воительницы, но Аймани и след простыл.

Наведался Фёдор и к тюремной яме. Там под охраной трёх казаков сидели пленные.

   — Чего тебе, разведчик? — спросил старый, не знакомый Фёдору казак, старший конвойной команды.

   — Поглядеть хочу. Знакомец мой в яме у вас сидит.

   — Пусти его, Прохорыч. Я знаю его. Это кривого Ромки Туроверова сын и убиенного Леонтия младший брат. Он свой, — сказал второй казак, помоложе.

   — Ну что ж, ступай, брат убиенного Леонтия. Только остерегись. Они хоть и ослабели от глада и хлада, а всё одно ещё злые. Палец им протянешь — отгрызуть. Эй, куда кинулся? Факел возьми. Так ничего не увидишь. Мы держим их, как положено держать чертей, — впотьмах.

И старый казак вручил Фёдору зажжённый факел.

* * *

Фёдор лёг на живот. В ноздри ударила отвратительная вонь человеческих испражнений, разбавленная смрадом гниющих ран. Казак вытянул руку с факелом над зевом ямы. Они сидели и лежали вповалку. Некоторые поднимали лица, щурясь, смотрели на пламя. Страх, тоска, боль, мука или мёртвая пустота смотрели на него со дня ямы из человеческих глазниц. В месиве тел Фёдору никак не удавалось распознать Йовту.

   — Эй, Йовта! — крикнул он наконец.

   — Он мёртв, — ответили ему со дна.

Не в силах выносить более запаха и вида гниющих тел, Фёдор убрал факел. Он сидел на земле, рядом с ямой. Голова кружилась. К нему подошёл старший конвоя.

   — Ну что, разведчик, поплохело? — старый казак протянул ему флажку.

Фёдор сделал пару глотков, поперхнулся.

   — Чача?

   — Чача. Мы идём от самого Тифлиса, а там не сыскать пойла крепче. Вот и пробавляемся, чем Бог послал.

   — Эй, брат убиенного Леонтия, слушай-ка, — старый казак шёл следом за Фёдором, придерживая его за полу черкески. — Эй!

Фёдор обернулся:

   — Я иду к капитану. А вы остерегайтесь. По горам всё ещё шатается часть банды. Не ровен час — придут за Йовтой.

   — Дак у нас ружья заряжены...

   — Остерегайтесь, — повторил Фёдор.

* * *