Где-то я это все… когда-то видел

— Это Генка все начал! Приезжий! Племяш тетки Зины! Мы не хотели вовсе!

— Брысь, я сказал!

Рассыпались в разные стороны. Большинство — по-партизански исчезает в кустах.

— Пойдем, Витёк, ко мне. Расскажешь, что, да как.

— А ты, значит, в Любимовке живешь.

— Ну, да. Из наших еще Оксана здесь…

— Ну, пойдем.

И Олег, и Оксана…

Правая и левая руки Галины Анатольевны. И в Любимовке. Где служит Родькин батя.

Любопытно…

* * *

— Вот моя берлога!

Берлога оказалась крохотной комнатенкой, умопомрачительно уютной и светлой. Через настежь открытое окно виднелось зеленое буйство домашнего сада. Пахло дынями, виноградом и… окрошкой.

Олег как-бы ненароком опустил рамку с фотографией, стоящую на письменном столе, изображением вниз. Я успел заметить характерно чернобровую дивчину на снимке и деликатно стал рассматривать стены.

От пола до потолка в комнате все было обклеено любительскими черно-белыми снимками. Основная тематика — горы и яхты. Людей почти нет, только в одном месте прямо над столом я увидел нашу туристическую группу, снятую возле памятного знака на Ангарском перевале.

— Увлекаешься фотографией? — спросил я, кивая на стенку.

— Так. Между делом.

— А что за аппарат?

— Да, вот он, — Олег двинул по столу в мою сторону старенький, весь исцарапанный «ФЭД-3».

— Слушай! А чего ты его в последний поход не брал? — спросил я, осторожно поворачивая в руках раритетного тезку железного Феликса.

— Да, брал я его! Пленку порвал в автобусе, когда ты с сольным концертом выступал. Так и протаскал в рюкзаке. Так, каким ветром тебя занесло в нашу провинцию?

— Гости с Ростова приехали, — не моргнув глазом, соврал я, — просили дикий пляж показать. У вас пляж оказался самым диким. Включая диких боевых хомяков!

Олег засмеялся.

— Да! Точно — дикие. Куча-мала! Как ты вообще на ногах устоял? Зверьки! Затоптали бы без понятия.

— Ладно! Не бери в голову. А ты что, играешь? — я заметил гитару, скромно стоящую в углу комнаты, — Или просто, предмет интерьера?

— Тоже, между делом…

— Честно скажу, нравятся мне многосторонние люди! — искренне произнес я, с чувством, — Туризм, фотография, музыка. Я так понял, ты еще и яхтсмен?

Олег снова засмеялся.

— Это тоже… Между делом.

— А ты с яхты не пробовал снимать когда-нибудь?

— Как это? С «Оптимы»? С этой плоскодонки? Да у меня нитки сухой не остается после каждого захода! Фотик жалко…

— Ну да, ну да,…

Я задумчиво вертел в руках старенький фотоаппарат. На «Оптимистах» действительно, не забалуешь.

— А на «Лучах», «Финнах» не ходишь? К Херсонесу, например?

— Не-а. Рано еще, — Олег взял гитару, уселся на старенькое продавленное кресло и стал наигрывать что-то простенькое перебором, — Да и опыта маловато. Как и веса…

— Олег! А возьми меня когда-нибудь на тренировку! Всю жизнь мечтал побывать рядом с яхтами!

— Все свои сознательные три года? — парень усмехнулся, — Нельзя, Витек. Строго у нас там, посторонних не жалуют. А запись в секцию — только с десяти.

— Да ты меня только на территорию проведи! А там я растворюсь. Если чего, скажу, сам пролез. Ну, давай!

Олег с сомнением покачал головой, продолжая мучать гитару.

— Лады! Давай сделаем бартер!

— Чего?

— Ну…баш на баш. Я тебе показываю супер песню, а ты меня проводишь в яхт-клуб.

— Какую такую песню?

— Такую, что любую девчонку — влет! Со стопроцентной гарантией. Ну, если она, конечно, не глухенькая…

Олег непроизвольно кидает взгляд на стол. Как там себя дивчина чувствует на фотографии, бровями в стол? Давай, давай! Заглатывай крючок, романтик.

— Ну-у… не знаю.

— Упрощаю сделку! Я тебе исполняю эту песню, а ты оцениваешь сам — как будут реагировать на нее девчонки. При согласии — обучаю тебя за полчаса. А ты меня ведешь на тренировку. Идет?

— Идет! Держи гитару.

Я схватил инструмент, уселся на тахту и стал наигрывать вступление из «Титаника».

— В школе английский учишь?

— Угу.

— Тогда, внимай.

E-every night in my dreams… I see you… I fe-eel you-u.

Tha-at is how I know you… go on.

Fa-ar across the distance… and spaces… betwe-een us.

You-u have come to show you… go on…

Голос семилетнего ребенка, далекий еще от возрастной ломки, идеально ложится на шлягер Джеймса Хорнера. Олег, критично поджимавший губы с первых строк, теперь слушает затаив дыхание.

А ты как думал? Ведущий хит всех девчонок нулевых годов! Которые поголовно были влюблены заочно в душку Леонардо и его трагического героя. Тогда каждая вторая знала эту песенку наизусть. Теперь, по ходу, и ты ее выучишь…

Так, транспозиция вверх, финальный куплет, кода…

На! Получай!

Олег выдохнул.

— О чем это?

— О парне. Который спас свою любимую ценой собственной жизни. И который живет теперь в ее сердце. В том самом, которое продолжает биться благодаря ему. My heart will go on.

— Д-давай…Учи!

— Тащи листок бумаги и ручку.

Сейчас будет урок внеклассного английского…пения.

Глава 25

— Ерунда! Бред сивой кобылы! — Сан-Саныч явно не напрягается в выборе деликатных оборотов, — Дилетантский лепет. Горе от ума твоего, школьник-перестарок.

Это Козет в пух и прах разносит мою версию снимков с засвеченной фотопленки.