Где ночует зимний ветер

Я ладошкой зажала рот Алику. Он на самом деле мог всполошить соседей. Моя рука скользнула по лицу и очутилась на шее Алика. Я прижалась к нему. Алик крепко поцеловал. Он распахнул мое пальто. Никогда он не был таким горячим. Его руки то крепко сжимали, как тиски, то заботливо гладили. На воротничке кофточки затрещала пуговичка, и его рука скользнула по груди.

— Ты с ума сошел? — испуганно сказала я и оттолкнула Алика.

Внизу хлопнула парадная дверь. Алик пытался меня удержать, но я вырвалась и убежала домой…

А поезд между тем набирал скорость. Все громче стучали колеса на стыках. За моей спиной рассаживались пассажиры, гремели верхними полками, чемоданами. Я смотрела на бегущие за окном вагона городские огни. Вглядывалась в темноту, стараясь заметить, где кончается город, проходит его граница. Судьбе угодно было провести и через мою жизнь такую же черту. По одну сторону останется Москва со всеми радостями, невзгодами и моими страданиями, а по другую — неизвестность. Новая жизнь для меня должна начаться на Севере, на сто десятом километре. Я спешу к этому километру, лечу туда, как ночная бабочка летит на яркий свет. Может быть, придется обжечь крылья или сгореть совсем, но я об этом не знаю и все равно лечу.

— Постель будете брать?

Я торопливо вытерла слезу, обернулась.

На меня выжидающе смотрела худенькая проводница в черном форменном кителе с железными пуговицами.

— Не знаю… подумаю.

— Девушка, устраивайтесь, ваша полка нижняя, — сказал высокий, широкоплечий человек. Черные кустистые брови полезли вверх, собирая гармошкой морщины на лбу. Открытый взгляд и мягкий голос говорили о его доброте. — Я не ошибся, ваша полка нижняя.

Наклонился, чтобы поднять чемодан, правая его нога неестественно задралась.

«Инвалид!» — подумала я, проникаясь к мужчине невольным состраданием. Вспомнила папу, его ранения. Торопливо посмотрела на соседа. Ему, наверное, лет пятьдесят. Но седые волосы и глубокие морщины на лице делали его старше.

— Занимайте мою полку.

— Спасибо, если так, — мужчина поставил в угол палку. На руке синел наколотый якорь. Попросил с улыбкой проводницу:

— Принесите две постели. Мне… и студентке.

— Мне?.. Не надо… Спасибо, — я почувствовала, что краснею.

— Разговорчики отставить. — Пассажир строго прикрикнул на меня. Лохматые брови приподнялись и стали похожи на вопросительные знаки. — Вместе будем ехать, время коротать!

Напротив меня сидели две женщины, как клинья, вбитые между стоящими на нижней полке чемоданами и сумками. На головах — одинаковые пуховые платки.

Женщины с любопытством поглядывали на меня и молчали. Я, в свою очередь, украдкой рассматривала их.

Молодая красивая блондинка с пухлыми детскими губами первая развязала платок. Ее примеру последовала соседка, пожилая женщина с седыми волосами. Потом, как по команде, женщины вынули круглые гребни и начали расчесывать длинные волосы.

— Далеко едешь? — спросила меня пожилая и замолчала, зажав губами шпильки. Ее маленькие колючие глазки ощупывали мой лыжный костюм. С таким же любопытством проверили мои ботинки, а потом добрались до туго набитого рюкзака.

— До сто десятого километра.

— Значит, едешь до Камня, — сказала молодая женщина. Она успела раньше пожилой справиться со своими волосами.

— До какого Камня? У меня билет до сто десятого километра. — Непонятное название испугало меня.

— Доедешь до места, — успокоила молодая женщина и достала из кармана пальто круглое зеркальце. Посмотрелась в него и открыто улыбнулась мне. На полных щеках обозначились глубокие ямочки. — Ненцы и ханты Полярный Урал Камнем зовут. И мы привыкли: «Камень, Камень». Поживешь — узнаешь. А сто десятый — около Рай-Иза, Будет солнечный день — сама увидишь гору!

— А вы куда едете? — полюбопытствовала я, ожидая, что женщины расскажут мне много интересного.

— До конца.

— Это далеко?

— Дальше Лабытнанги поезд не пойдет, — объяснила блондинка. — А твоя станция раньше.

— Я первый с вами попрощаюсь, — сказал молчавший до этого мужчина. — Мне до Печоры. — Поставил на полку большой чемодан, щелкнул замком и открыл крышку. — Вот подарков накупил. Из Москвы гостинцы везу. Семья у меня большая. — Он открыто улыбнулся и подмигнул мне: — Моя Анастасия Демидовна постаралась. Чуть-чуть мы с ней до штатного расписания летной эскадрильи не дотянули: четыре сына и три дочери!

Пожилая женщина с любопытством посмотрела на чемодан.

— А Лабытнанги город? — спросила я.

— Город, — охотно ответила блондинка. — Мы в Салехард едем. От Лабытнанги нам еще автобусом добираться придется. Сейчас еще ничего, весна только на хвост зиме села, морозы не сдадут. По льду автобусы бегают. А пойдет шуга — беда, самолетами перевозят через Обь.

Мужчина хлопнул крышкой чемодана. Достал из авоськи бумажные свертки. В каждом еда: хлеб, нарезанные ломтики жирной ветчины, ноздреватый сыр с красной коркой, колбаса, жареные пирожки и печенье.

Но ему показалось этого мало, и он поставил на стол еще бутылку вина.