Где апельсины зреют

— Идете вы наконецъ или не идете? кричалъ Перехватовъ, тронувшійся уже въ путь.

— Иду, иду. Нельзя не идти. Я ужъ далъ себ слово во что-бы то ни стало папироску отъ здшняго огня закурить, отвчалъ Николай Ивановичъ и ринулся за Перехватовымъ, но проводникъ потянулъ къ себ веревку, которой Николай Ивановичъ былъ обвязанъ по животу и, удержавъ его порывъ, погрозилъ ему пальцемъ и заговорилъ что-то по-итальянски.

— О, чертъ тебя возьми! Чего ты меня держишь на привязи-то, итальянская морда!

Но проводникъ подхватилъ его уже подъ руку.

— Будьте осторожне, господинъ Ивановъ! Проводникъ разсказываетъ, что въ тридцати шагахъ отъ этого мста какой-то американецъ въ прошломъ году оборвался и вмст съ землей въ кратеръ провалился! крикнулъ Перехватовъ.

Николай Ивановичъ поблднлъ.

— Святъ, святъ, святъ… Наше мсто свято… прошепталъ онъ и покорился проводнику.

Проводникъ подвелъ Николая Ивановича къ обрыву, указалъ пальцемъ внизъ въ пропасть, опять забормоталъ что-то по итальянски, отскочилъ отъ него на нсколько шаговъ и натянулъ веревку, которой былъ обвязанъ Николай Ивановичъ. Николай Ивановичъ заглянулъ въ пропасть и остолбенлъ. На дн пропасти съ глухими раскатами грома вылеталъ громадный снопъ огня съ дымомъ и съ чмъ-то раскаленнымъ до красна. Удушливый срный запахъ билъ въ носъ и затруднялъ дыханіе. У Николая Ивановича закружилась голова и онъ еле могъ закричать проводнику:

— Веди назадъ! Веди назадъ!

Тотъ потянулъ веревку и, схвативъ его подъ руку, снова забормоталъ что- то.

— Фу-у-у! протянулъ Николай Ивановичъ, не слушая проводника. — Вотъ такъ штука!

Передъ нимъ стоялъ Перехватовъ, блдный и не мене его пораженный.

— Величественное зрлище… шепталъ онъ и, улыбнувшись, спросилъ:- Что-жъ вы папироску-то отъ кратера не закурили? Хвалились вдь.

— Куда тутъ! Я воображалъ совсмъ иначе…

И Николай Ивановичъ махнулъ рукой.

— Да… Тутъ и мужчина не робкаго десятка можетъ обробть, а не только что женщина, продолжалъ онъ. — Ничего нтъ удивительнаго, что съ женой сдлалось дурно!

— Однако-же съ англичанкой ничего не сдлалось, замтилъ Перехватовъ.

— Что англичанка! Англичанки какія-то двухжильныя.

Минуты черезъ дв они были около Глафиры Семеновны. Она уже оправилась. Конуринъ накидывалъ ей на плечи ватерпруфъ. Пришелъ въ себя отъ потрясающаго зрлища и Николай Ивановичъ.

— Трусъ! проговорилъ онъ, хлопнувъ по плечу Конурина. — Былъ на Везувіи и побоялся къ кратеру подойти. Вдь это-же срамъ.

— Ну, трусъ, такъ трусъ. Ну, срамъ, такъ срамъ. Подальше отъ него, такъ лучше. Что мн этотъ кратеръ? Чихать я на него хочу. Да вовсе этотъ кратеръ и не для нашего брата-купца, отвчалъ Конуринъ.

— Видлъ? обратилась къ мужу Глафира Семеновна. — Вдь это ужасъ что такое! Я какъ взглянула, такъ у меня подъ колнками вс поджилки и задрожали.

— Катастрофа обширная! отвчалъ тотъ. — Не то взрывъ гигантскаго кораблекрушенія, не то…

— Ну, довольно, довольно… Давай спускаться теперь внизъ. — Гд мой проводникъ?

— Какъ внизъ? А на теченіе лавы не пойдете разв смотрть? удивился Перехватовъ. — Наши проводники обязаны насъ сводить еще на ручей лавы, вытекающій изъ кратера Везувія. Это съ другой стороны кратера.

— Нтъ, нтъ, довольно! Благодарю покорно! Будетъ съ меня и этого! воскликнула Глафира Семеновна.

— Да вдь это, проводникъ говорятъ, всего въ получас ходьбы отсюда.

— Да что вы, мосье Перехватовъ! Я и отъ кратера-то еле пришла въ себя, а вы еще на лаву какую-то зовете! Не умирать-же мн здсь. Внизъ, внизъ, Николай Иванычъ.

— Да, да, матушка. Достаточно намъ и этого происшествія. И про здшнее-то мсто будемъ разсказывать въ Питер, такъ намъ никто не повритъ, что мы были.

— Да, ужъ и я скажу, что занесла насъ нелегкая къ чорту на кулички! подхватилъ Конуринъ. — Вотъ гд настоящія-то чортовы кулички. Бжимъ, Николай Ивановъ, изъ поднебесья.

— Ну, а я на лаву. Долженъ-же я ручей изъ лавы видть, отвчалъ Перехватовъ. — Англичане туда отправляются и я съ ними.

— Скатертью дорога.

— Вамъ все равно придется ждать англичанъ внизу на станціи, потому шарабанъ у насъ общій, а ужъ меня извините, что я отстаю отъ вашей компаніи. Я пріхалъ сюда для самообразованія. Что я въ дорог отъ моего савраса безъ узды черезъ это нравственныхъ страданій вынесъ!

— Не извиняйтесь, не извиняйтесь. Съ Богомъ… Мы васъ подождемъ внизу. Намъ еще съ вашимъ саврасомъ придется повозиться: разбудить его, отпоить и вытрезвить, отвчалъ Николай Ивановичъ.

Перехватовъ примкнулъ къ англичанамъ. Николай Ивановичъ, Глафира Семеновна и Конуринъ, сопровождаемые проводниками, отправились въ обратный путь.

— А какъ мы теперь по желзной-то дорог спускаться будемъ? Спускаться-то страшне, чмъ подниматься. Бр… говорила Глафира Семеновна и, вздрогнувъ, нервно пожала плечами. — Даже и подумать-то, такъ морозъ по кож…

— Пронесите святители до нижней станціи! прошепталъ Конуринъ.

Они чуть не бжали. Проводники шли впередъ и поминутно сдерживали ихъ, простирая передъ ними свои палки.

LXII