Гастарбайтер

На земле Обетованной к братьям-сиротам отнеслись как к собственным детям. Выдав одноразовую денежную субсидию, младшего устроили в колледж, а старшего забрали в армию. Положенный срок Чипс водил военные «Маны» по пустыне, учил язык и привыкал к новым условиям. После службы он пошёл работать водителем-экспедитором на торговую фирму. На базе грузовик загружали товаром, и Игорь развозил его по магазинам, ведя учёт. Раз в неделю отчитывался перед товароведом, сверяя свои записи с его накладными. Всё шло нормально, и имелась только одна загвоздка: нужно было работать, причём работать до пенсии. Зарплату платили стабильно, но деньги расходились – экономить он не любил, зарабатывать больше – не умел и круг замкнулся! Игорь Вильман ощутил себя Моисеем в первый день странствий по раскаленной пустыне, впереди у которого было сорок лет дороги на Ханаан. От мысли этой сделалось муторно на душе, он не был стоиком, не был героем и к подобному оказался не готов. «Сорок лет крутить баранку, – думал Чипс, глядя на грузчиков, загружающих в кузов продукты. – Нужно, что-то решать». Мысль эта билась в голове загнанной в угол мышью, ища выход. И выход нашёлся, как он думал тогда.

Однажды ему предложили сбыть часть товара «налево». Было начало недели, ревизия казалось ещё далеко. «К тому времени как-нибудь перекрою», – успокоил себя парень, пряча шекели в карман. В тот раз всё прошло гладко, и через время Чипс повторил свой трюк ещё. Долго так продолжаться не могло, сидеть в тюрьме не хотелось, Игорь опять загрустил и нанёс удар на опережение. Загрузив машину, не стал развозить товар по точкам, а скинул перекупщику за полцены. Взяв билет на самолёт, той же ночью Чипс улетел в Киев. Но жить ему было негде. Бывший тёткин сожитель, равнодушно посмотрев на незваного гостя, захлопнул перед ним железную дверь, продемонстрировав, на всякий случай, бицепс внушительных размеров.

Но пока деньги шуршали в кармане, проблем не было, они пришли в тот день, когда он разменял последнюю сто долларовую купюру. «Бомжевать» вчерашнему кумиру малолеток не хотелось, назад тоже не тянуло и тогда, со своим старым Украинским паспортом Игорёк пошёл в военкомат. Отслужив срочную и здесь, приехал в Киев и то возил Вадима, когда было на чём, то занимался бог весть чем, ночуя в притонах родного района.

Не найдя себе места на родине предков он вернулся, чтобы встретить здесь смерть, одну на двоих с человеком за которым шёл весь земной путь. Как верный паж Чипс сложил голову за чужие интересы, разменяв на них оставшуюся жизнь.

«Где же ты сейчас? – печально думал Женя, глядя, как ветер играет зелёными листьями берёзы. – Похоронен ли на Еврейском кладбище сердобольными соплеменниками или твой невостребованный труп разобрал на части нетрезвый патологоанатом?» Он как-то видел видеоклип с жутким названием «Морг», где грудную клетку молодого мужчины вскрывали, будто консервную банку. Дальше Женя смотреть не стал, ему хватило первых кадров. Возможно, это был Чипс.

Закончив объект, Женька устало глядел сквозь окно только что застеклённого балкона в синюю пустоту небесного океана. В бледное небо августа белой полосой уходил казавшийся крошечным самолёт. «У каждой эпохи свои герои, – размышлял он, отстранённо следя за полётом. – Для позапрошлого века то были Печорин и Ахметов, для прошлого – Павлик Морозов и Молодогвардейцы. А кто герои нашего времени? – строго спросил Женя пилота. – Саша Белый и такие как Настя с Вадимом?»

Но лётчик не слышал, продолжая набирать высоту, он выходил за звуковой барьер маленькой серебряной стрелою.

– Дерьмовое время, – вслух сказал Женя, – и герои его дерьмо.

***

В ту ночь он долго не мог уснуть, было жарко, да и мысли, растревоженными тараканами выползая из подсознания, терзали сон. Уже под утро, когда первые лучи солнца добавили в бархат багрянца, Женька, наконец, провалился в забытьё.

Он стоял у обочины просёлочной дороги, было темно и тихо, а небо над головой, без звёзд и луны, казалось чужим и жутким. Свет исходил лишь от небольших холмиков, тлевших во мраке на расстоянии метров в пятьсот друг от друга. Что там горело, и кто поддерживал огонь, Женя увидеть не мог, прислушиваясь к звукам, идущим откуда-то, издали.

Мерное цоканье копыт, фырканье лошади и скрип колёс успокаивали своей обыденностью и настораживали одновременно. Где он находился, и кто мог ехать в этом забытом богом месте Женька не имел ни малейшего представления. Лошадь поравнялась с ним, и он узнал в кучере…Чипса! Тот дремал сидя на козлах, в замызганном костюме и в сбившейся на бок старомодной шляпе с высоким верхом, время от времени погоняя вожжами тощую клячу с кожаными шторами на глазах.

– Чипс! Чипс! – кричал Женя, и тревожное эхо, рождаясь волнами в бескрайней, унылой пустыне умирало где-то вдали. Но Чипс не слышал. Зато услышал седок позади него, которого Женька поначалу не заметил; он выпрямился, держась за плечо извозчика, и Женя понял, что это Вадим. Приятель вглядывался в темноту – и Женька завопил: – Вадян! Это же я, Жека! – но никого не увидев сел на место.