Гарри Поттер и Реликвии Смерти

Краска схлынула с лица Люпина. Температура на кухне словно бы упала градусов на 10. Рон бросал взгляды по сторонам, как будто ему позарез нужно было запомнить подробности интерьера. Взгляд Гермионы перепрыгивал с Гарри на Люпина.

— Ты не понимаешь, — наконец произнёс Люпин.

— Тогда объясни, — предложил Гарри.

Люпин сглотнул.

— Я… я совершил роковую ошибку, женившись на Тонкс. Я не обдумал предварительно этот поступок и с тех пор постоянно жалею об этом.

— Ясно, — ответил Гарри. — Теперь ты собираешься бросить её и ребёнка и убежать с нами?

Люпин вскочил на ноги, опрокинув стул. Глядя на его разъярённое лицо, Гарри впервые за все эти годы увидел тень волка на лице человека.

— Ты не понимаешь, что я сделал со своей женой и нерождённым ребёнком. Я не должен был на ней жениться, я превратил её в изгоя…

Люпин пнул ногой только что перевёрнутый им стул.

— Ты видел меня только в Ордене или в Хогвартсе под защитой Дамблдора! Ты понятия не имеешь, как остальной волшебный мир относится к таким, как я! Когда люди узнают о моей беде, они даже говорить со мной не хотят. Ты понимаешь, что я сделал? Даже её собственная семья в ужасе от нашей свадьбы. Какие родители захотят, чтобы дочь вышла за оборотня? И ребёнок… ребёнок…

Люпин вцепился в волосы обеими руками, он был совершенно выведен из равновесия.

— Такие, как я, обычно не размножаются. Ребёнок станет таким же, я уверен в этом… Как мне простить себя за то, что сознательно рискнул передать свое состояние невинному ребёнку? Если же каким-то чудом ребёнок будет нормальным, то ему в сотни раз лучше обойтись без отца, которого он всегда будет стыдиться!

— Ремус! — прошептала Гермиона со слезами на глазах. — Не говори так. Как ребёнок может тебя стыдиться?

— Ох, не знаю, Гермиона, — произнёс вдруг Гарри. — Я бы точно стыдился.

Гарри не знал, откуда пришла ярость, заставившая его тоже вскочить на ноги.

Люпин выглядел так, словно Гарри ударил его.

— Если при новой власти магглорождённые считаются второсортными, что же будет с полуоборотнем, отец которого — из Ордена Феникса? Мой отец погиб, защищая меня и маму. И ты полагаешь, он предложил бы тебе бросить своего ребёнка и отправиться с нами на поиски приключений?

— Как… Как ты смеешь? — возмутился Люпин. — Я ведь не жажду опасностей или личной славы! Как ты мог даже подумать…

— Мне кажется, ты чувствуешь себя сорвиголовой, — продолжал Гарри. — Мечтаешь быть таким же, как Сириус…

— Гарри, не надо! — взмолилась Гермиона, но он продолжал смотреть прямо в взбешённое лицо Люпина.

— Никогда бы не поверил, если бы мне сказали, что человек, научивший меня сражаться с дементорами, — трус.

Люпин вытащил палочку так быстро, что Гарри едва успел потянуться за своей. Раздался громкий щелчок, и Гарри понял, что летит в сторону, как от удара. Он врезался в кухонную стену и сполз на пол. Кончик плаща Люпина мелькнул за дверью.

— Ремус, Ремус, вернись! — кричала Гермиона, но Люпин не ответил.

Мгновеньем позже хлопнула входная дверь.

— Гарри! — всхлипнула Гермиона. — Как ты мог?

— Легко, — ответил Гарри.

Он поднялся, чувствуя, как на голове в ушибленном месте вырастает шишка. Его всё ещё трясло от злости.

— Не смотри на меня так! — резко бросил он Гермионе.

— Не ори на неё! — огрызнулся Рон.

— Не ссорьтесь! — Гермиона бросилась между ними.

— Тебе не следовало говорить так с Люпином, — сказал Рон Гарри.

— Он сам нарвался.

В голове наперегонки проносились обрывки воспоминаний: Сириус, падающий через арку, Дамблдор в воздухе, вспышка зелёного света и голос его матери, умоляющей о милосердии…

— Родители, — продолжал Гарри, — не должны оставлять своих детей, если… если им не приходится этого сделать насильно.

— Гарри, — Гермиона успокаивающе протянула руку, но он оттолкнул её и отодвинулся в сторону, глядя в огонь, который наколдовала Гермиона.

Однажды он говорил с Люпином через этот камин в поисках поддержки после того, что узнал про Джеймса, и Люпин помог ему. Теперь измученное, белое лицо Люпина плыло перед ним в воздухе. Он почувствовал внезапный приступ раскаяния. И Рон, и Гермиона молчали, но Гарри был уверен, что они переглядываются за его спиной и ведут молчаливый разговор.

Он оглянулся, и они поспешно отвернулись друг от друга.

— Я знаю, что не надо было называть его трусом.

— Нет, не надо было, — сразу же согласился Рон.

— Но он ведёт себя как трус.

— И всё равно, — начала Гермиона.

— Я знаю, — сказал Гарри. — Но если это заставит его вернуться к Тонкс, оно того стоило, верно?

Он не смог сдержать умоляющие нотки в голосе. Гермиона смотрела с сочувствием, Рон — с неуверенностью. А Гарри перевёл взгляд на свои ботинки и подумал об отце. Поддержал бы Джеймс его в высказанном Люпину или разозлился бы за то, как сын обошёлся с его старым другом?