Гарри Поттер и Дары Смерти

Он всегда это знал: приют был тем местом, из которого Волдеморт стремился поскорее сбежать, он не стал бы хранить здесь частицу своей души. Дамблдор дал понять Гарри, что Тёмный Лорд хотел, чтобы его тайники отличали величие или таинственность. А этот унылый, серый уголок Лондона был полной противоположностью Хогвартсу, Министерству или зданию вроде магического банка Гринготтс с его золочеными дверями и мраморными полами.

Других идей у них не было. Друзья всё передвигались по сельской местности, в целях безопасности каждый раз ночуя на новом месте. По утрам, убедившись, что все следы их присутствия уничтожены, они отправлялись в путь в поисках нового уединённого уголка. Они аппарировали в леса, проводили ночи в темных расщелинах среди скал, на красных торфяниках и на склонах гор, покрытых можжевельником, а один раз переночевали в укромной бухте, на усыпанном галькой пляже. Примерно через двенадцать часов они передавали друг другу хоркрукс — будто играли в какую-то извращенную замедленную игру «Передай другому»*, с ужасом ожидая, что музыка вот-вот остановится, и тогда в награду кто-то из них получит двенадцать часов нарастающих тревоги и страха. Шрам покалывал почти всё время, и Гарри заметил, что чаще всего это происходит, когда он носит хоркрукс. Иногда было так больно, что он не мог себя сдерживать.

— Что? Что ты видел? — спрашивал Рон каждый раз, когда замечал, как Гарри морщится.

— Лицо, — неизменно бормотал в ответ Гарри. — Того самого вора, который ограбил Грегоровича.

И Рон отворачивался, даже не пытаясь скрыть разочарование. Гарри понимал, что Рон надеялся узнать новости о своей семье или остальных членах Ордена, но, в конце концов, Гарри ведь не был телеантенной. Он видел только то, о чем Волдеморт думает в данный момент, и не мог настроить изображение на что-то ему интересное.

Тем временем мысли Волдеморта постоянно возвращались к неизвестному юноше с сияющим лицом, и Гарри был уверен, что его имя и местонахождение Волдеморт знал не лучше, чем сам Гарри. Шрам все время горел, и мучительные видения светловолосого весельчака продолжали преследовать его. Гарри научился скрывать от Рона и Гермионы любые признаки боли и дискомфорта — при упоминаниях о воре друзья не выказывали ничего, кроме нетерпения. Гарри не мог их винить — ведь им отчаянно нужны были указания на то, где искать хоркруксы.

Дни складывались в недели, и Гарри начал подозревать, что Рон и Гермиона говорят о нём за его спиной. Несколько раз, когда он заходил в палатку, они резко замолкали. Дважды, случайно оказавшись неподалёку, он видел склонённые головы и слышал быстрое бормотание. И всякий раз они прекращали разговор, когда чувствовали его присутствие, поспешно делая вид, что собирают дрова или наполняют фляги водой.

Гарри постоянно думал, не согласились ли они отправиться с ним в путешествие, которое сейчас казалось таким бессмысленным, полагая, что у него есть какой-то секретный план, о котором он в свое время им сообщит. Рон уже даже не пытался скрыть своё дурное настроение, и Гарри подозревал, что Гермиона тоже разочарована его беспомощностью как лидера. Он бился над вопросом, где еще могут быть спрятаны хоркруксы, но единственное, что приходило в голову, — все тот же Хогвартс. Но остальные двое в это не верили, и Гарри отчаялся их переубедить.

Они перемещались по стране с места на место, осень следовала за ними по пятам, и теперь друзья ставили палатку на ковре из опавших листьев. Природные туманы смешались с теми, что насылали дементоры, и ко всем невзгодам добавились дождь и холодный ветер. Гермиона стала лучше разбираться в съедобных грибах, но и это обстоятельство не помогало восполнить их затянувшуюся изоляцию, нехватку общения с другими людьми и полное отсутствие информации о том, что же творится в войне с Волдемортом.

— Вот у моей мамы, — заявил однажды Рон, когда они сидели на речном берегу в Уэльсе, — вкусная еда появлялась прямо из воздуха.

Он угрюмо тыкал вилкой в куски подгоревшей серой рыбины на тарелке. Гарри машинально взглянул на его шею и, как и ожидал, увидел поблескивающее золото цепочки хоркрукса. Гарри удалось подавить желание обругать Рона — он знал, что настроение друга слегка улучшится, когда он снимет медальон.

— Твоя мама не может создавать нормальную еду из воздуха, — возразила Гермиона. — Никто этого не может. Еда — первое из пяти исключений к Закону Гампа об элементарной трансфигурации…

— А можно еще раз и по-английски? — спросил Рон, выковыривая из зубов рыбные кости.

— Невозможно создать вкусную еду из ниоткуда! Ты можешь ее призвать, если знаешь, где она находится, можешь ее преобразовать, можешь увеличить количество, если у тебя уже что-то есть…

— Ну, вот эту увеличивать явно не стоит — она просто отвратительна, — сказал Рон.

— Гарри поймал рыбу, а я сделала с ней все, что смогла! Почему, интересно, именно я всегда занимаюсь едой? Потому что я девушка?

— Нет, потому что ты вроде как лучше колдуешь! — парировал Рон.

Гермиона вскочила, и куски жареной щуки упали с ее жестяной тарелки на пол.