Гарри Поттер и Дары Смерти

Над Хогвартсом поднималось солнце, и Большой Зал все больше наполнялся светом и жизнью. Гарри был неотъемлемой частью всеобщего ликования, траура, печали и торжества. Все хотели, чтобы он остался с ними, — их лидер, их символ, их спаситель и путеводная звезда, а то, что он не спал, смертельно устал и жаждет компании только нескольких из них, казалось, никого не заботило. Ему приходилось говорить о мужестве, пожимать их руки, осушать слезы, выслушивать благодарности, улавливать летевшие со всех концов новости о том, что действие проклятья Imperius снято и пострадавшие пришли в себя, что некоторые Упивающиеся скрылись, некоторые — были пойманы, что невинно осужденных выпустили из Азкабана и что Кингли Шеклболт временно назначен министром Магии.

Тело Волдеморта вынесли из зала, подальше от Фреда, Тонкс, Люпина, Колина Криви и пятидесяти других, кто погиб, сражаясь с ним. Макгонагалл переставила факультетские столы, теперь все сидели рядом: ученики и учителя, привидения и родители, кентавры и домашние эльфы. Выздоравливающий Фиренц лежал в углу. Гроуп просунул голову в разбитое окно, и люди бросали еду в его смеющийся рот. Некоторое время спустя, выжатый как лимон, Гарри обнаружил, что сидит рядом с Луной.

— На твоем месте, мне бы хотелось найти тихое и спокойное убежище, — сказала она.

— Хотелось бы, — согласился Гарри.

— Я отвлеку всех, — сообщила Луна. — Воспользуйся мантией-невидимкой. — И, прежде чем он успел что-либо сказать, она взмахнула рукой в сторону окна и закричала: — О-о-о, посмотрите, балабольная шица!

Все, кто слышали ее, обернулись, и Гарри, скользнув под мантию-невидимку, вскочил на ноги. Теперь он мог беспрепятственно пройти через Большой Зал. Через два стола от себя он заметил Джинни — она сидела, положив голову на плечо матери. Позже, он поговорит с ней позже: у них теперь есть часы и дни, и даже, может, годы. Он увидел Невилла в окружении поклонников. На столе, рядом с его тарелкой, лежал меч Гриффиндора. Пробираясь сквозь ряды столов, он заметил троих Малфоев, державшихся вместе. Они были явно не уверены, надо ли им тут находиться, но на них все равно никто не обращал внимания. Повсюду он видел собравшиеся вместе семьи и наконец обнаружил тех, в чьей компании сейчас нуждался.

— Это я, — прошептал он, наклоняясь к ним. — Пойдете со мной?

Они вскочили на ноги, и все трое — Гарри, Рон и Гермиона — покинули Большой Зал. Большая часть лестницы была разрушена, часть балюстрады исчезла, на некоторых ступеньках все еще были видны пятна крови.

Откуда-то издалека доносился голос Пивза, носящегося по коридорам и распевающего победную песенку собственного сочинения:

— Всем веселиться! Ведь Поттер наш крошка

Оставил от Волдика рожки да ножки!

— Да уж… Исчерпывающе характеризует весь масштаб и трагичность событий, — сказал Рон, открыв дверь и пропуская вперед Гарри и Гермиону.

Ощущение счастья и долгожданной победы непременно наступит, думал Гарри, но в данный момент оно заглушалось невероятной усталостью и болью от потери Фреда, Люпина и Тонкс, мысли о которых отзывались уколами в сердце с каждым шагом. И все же самым сильным чувством, переполнявшим его сейчас, было огромное облегчение и почти непреодолимое желание поспать. Но сначала он должен был объясниться с Роном и Гермионой, с которыми он провел столько времени вместе, — они должны были узнать правду. Во всех подробностях он рассказал друзьям о том, что видел в думоотводе и что случилось в лесу. Его друзья даже не успели выказать свое потрясение и удивление от услышанного, когда они достигли того места, куда, с общего молчаливого согласия, шли во время всего разговора.

Горгулья, охранявшая вход в кабинет директора школы, была отодвинута в сторону, вид у нее был слегка перекошенный и потрясённый, явно от выпивки. Гарри даже задался вопросом, сможет ли она в таком состоянии вспомнить пароль.

— Мы можем подняться? — спросил он у горгульи.

— Проходите, — простонала статуя.

Они перелезли через неё и по спиральной лестнице двинулись вверх. Наверху Гарри открыл дверь. Он успел мельком заметить думоотвод на столе, там же, где он его оставил, как вдруг невероятный шум заставил его вскрикнуть и подумать о заклятиях, возвращении Упивающихся Смертью и воскрешении Волдеморта… Но это были всего лишь бурные овации. Все портреты на стенах кабинета — бывшие директоры и директрисы школы — аплодировали ему стоя, махали шляпами или париками, пожимали друг другу руки через рамы и танцевали в своих нарисованных креслах. Дайлис Дервент, не стесняясь, плакала; Декстер Фортескью радостно взмахивал своей слуховой трубкой; Финеас Найджеллус высоким тонким голоском выкрикивал: «Факультет Слизерина тоже вложил свою лепту в общую победу! Не забывайте об этом!»