Гарде и шах

Здесь на смену радости пришло некоторое возмущение — Ричард, наконец, обнаружил за столом вместе с прочими низко опустившего голову Дэйва и нахмурился.

— Тебе было велено лежать! — оборотень оперся ладонями о столешницу и немного навис над ней, — Дэйв, ради всего святого, хватит вести себя как ребенок! Ты еще слаб, ты не должен…

— Я не могу больше лежать! — молодой человек, обычно не спорящий со своим экс-хозяином и, по совместительству, лучшим другом, недовольно откинулся на спинку стула, скрещивая руки на груди, — Не могу и не хочу, Ричард, сжалься! Раны у меня затянулись, яд мое тело покинул — я чувствую себя хорошо, и вполне могу сидеть вместе со всеми за столом и пить чай! Я же не падаю, в конце концов, в обморок.

— Давайте все успокоимся, — Эрик, по привычке занявший место во главе стола, мягко улыбнулся, окидывая свою большую семью долгим взглядом, — Я полагаю, всем вам интересно узнать о результатах нашего путешествия. Узнать… более подробно, — он быстро глянул на меч, лежащий на столешнице, хорошо видный всем, — Но начну я, увы, с конца. Виктор ушел, — он еще раз оглядел всех собравшихся, мгновенно посерьезневших, людей, — Сказал, не скрываясь, что отправится к Чеславу и, как мне кажется, Дэйв прав… ответил грубовато, но в целом прав — Чес не примет его. Виктор обессилен, он больше не ворас, и мы даже не знаем, бессмертен ли он еще. Я не знаю этого, хотя я был там, когда все произошло. Но, как бы там ни было…

— Как бы там ни было, — перебил Людовик, сам поднимаясь на ноги и широко улыбаясь, — А количество наших врагов, как я понимаю, уменьшилось еще на одного. По-моему, это вполне можно считать предвестием победы, ребята. Виват!

* * *

К поместью Виктор подошел не скоро — не взирая на браваду, на резкость речей, проявленных им в замке, старый граф был все еще слаб и передвигался с некоторым трудом. Учитывая же, что поместье располагалось глубоко в лесу, и возникала необходимость миновать разнообразные препятствия — ветви, сучья, кочки и корни, — нет ничего удивительного, что путь растянулся на еще большее время.

По дороге Вик несколько раз упал, не сумев удержаться на ногах и проклял все на свете, прежде, чем сумел, наконец, распахнув дверь поместья и пройдя по длинному, темному и узкому коридору, предстать пред очи учителя, восседающего в гостиной на первом этаже.

Услышав шаги, Чеслав медленно поднял голову, окидывая ученика тяжелым взглядом. Как-то сразу становилось понятно, что оборотень не в духе.

— Не вижу меча в твоей руке, — холодно молвил он, переводя взгляд с запястья собеседника на его лицо.

Тот сглотнул и, силясь выпрямиться, виновато опустил подбородок.

— Прошу меня простить, учитель… но это оказалось мне не под силу. Вы не сказали, что меч способен вытянуть силу…

— Не сказал?! — Чеслав быстрым, резким движением поднялся на ноги, сдвигая брови, — Я говорил тебе, для чего нужен мне Нейдр, глупец! Как ты мог отдать его им?!

— Но, учитель… — Виктор, который, в общем-то, ожидал, что оборотень будет недоволен, тихонько вздохнул, — Вы… должно быть, забыли, или не знали… но меч забирает силу, если просто прикоснуться к его рукояти, я… коснулся… — он на мгновение сжал губы, — Мне… я думаю… судя по всему… я больше не ворас. Не знаю, бессмертен ли я…

Чеслав вскинул голову и, сузив желтые глаза, медленно повел подбородком. Лицо его было непроницаемо.

— Вот как, — говорил оборотень медленно, очень тяжело и жестко, — В таком случае, как ты посмел явиться сюда?

Вик, таких слов все-таки не ждавший, невольно отступил, робко поднимая взгляд.

— Я… учитель, я… должен был доложить, и потом, я могу быть полезен…

— Полезен?! — гнев рвался наружу, и Чеславу едва удавалось его сдерживать, — Чем можешь быть полезен ты, жалкий человек, так глупо потерявший дарованную тебе силу?! О, зачем я только оставил тебя в живых! — он закатил глаза и, не в силах держать себя в руках, быстро прошелся по комнате.

Виктор наблюдал, не зная, что говорить и что думать — последние слова собеседника поставили его в некоторый ступор, ибо доселе старый граф полагал, что смерть его в планы Чеслава не входила никогда.

Рыжий остановился перед камином и со злостью пнул в него какой-то ветхий стул, затем рывком оборачиваясь.

— Я устал от тебя, Виктор де Нормонд! — глаза его горели яростью; оборотень был воистину ужасен в этот миг, и собеседник его ощутил, как сжалось сердце. Предчувствие чего-то неотвратимого, чего-то жуткого накатило на него, — он замер, не в силах двинуться с места, не смея возразить ни словом, ни делом.

— От тебя одни неприятности, ты — сплошная помеха моим делам! — гневно продолжал Чеслав, медленно доставая из-за пояса штанов пистолет, — С самого начала, с тех самых пор, как ты выстроил замок на земле, принадлежащей мне, с того мига, как не испугался моих проклятий! Я говорил тебе, что тебе не будет счастья, я гнал тебя со своего холма, я, черт возьми, проклял тебя, но ты продолжал упорствовать! — он шагнул ближе к ничего не понимающему слушателю и внезапно наотмашь ударил его пистолетом по лицу.