Гамбит

– Роллинс, сообщи танкам «Зеленого» и роте «Эйбл», что к ним летит пара вражеских машин, скорее всего… – Он закусил губу, когда последний более-менее исправный танк замершего среди минного поля взвода исчез с экрана. – Не важно, что там «скорее всего». Противовоздушники – вперед, между позициями «Эйбла» и «Бейкера», пусть уберут эти прямоточники с моего неба.

– Слушаюсь, господин подполковник.

Он снова глянул на экран. Самое большее в течение следующего получаса разведчики роты «Изи» соединятся со все еще сражающимся «Бейкером». Это должно дать левому флангу достаточный напор, чтобы раз и навсегда избавиться от мерзко подвижных отрядов Союза и наконец двинуться вперед. И они уже опаздывали.

– Подполковник? – Роллинз поднялся со своего места. – Куррахи Шесть – вам.

Шеридан нахмурился. Чего мог хотеть командир группировки? Если у него были новые задания, то не мог выбрать худший момент.

– Дай мне…

Правый фланг отрядов Союза, зона Перешейка 209

20 июня 2211 ESD, 05:46

– …еще одну. – Растянувшийся в грязи, сосредоточенный на прицельных системах «свинки» Шкаф протянул руку к Марчину.

– А нам не стоит отсюда свалить? – Вежбовский вручил коллеге кассету с зарядами.

– Нет, пока не вернутся Соколиный Глаз и остальные. – Шкаф одним плавным движением, не отводя взгляда от прицела, взял блок весом в несколько килограммов и вставил его в гнездо на корпусе легкого противотанкового орудия. Контрольная панель «свинки» сделалась зеленой. – Но не переживай. Мы мало стреляли, чтобы в нас успели прицелиться.

– А одного раза не достаточно?

– Ага, – ответил Шкаф. Чуть прищурился, всматриваясь в какую-то невидимую для Вежбовского точку на прицеле. – Но если нас не убили сразу, то теперь полагают, что мы давно переместились.

Поляк завидовал коллеге из-за его спокойствия. После трех часов боя Шкаф вел себя так, словно они только что покинули «Киев». Он казался человеком на своем месте. Шкаф, который до армии был, кажется, оператором крана, нашел в корпусе новый смысл жизни. Был простым, конкретным, и у него был инстинкт, которому могли бы позавидовать даже сержанты – а это уже значило немало.

– Хотелось бы обладать твоим оптимизмом.

Три часа боя. Три часа усилий и страха. Собственно, Марчин давно перестал понимать, как выглядит глобальная ситуация. Она менялась слишком часто. Часом раньше отделение Пятницы сбилось с ритма на левом фланге американцев. Янки воспользовались этой ошибкой со всей безжалостностью. А вскоре после этого они потеряли все транспортеры, кроме сильно поврежденного «Суслика», который с трудом отступил к «Киеву». Американский правый фланг начал продвигаться вперед, выталкивая остатки изможденного саперного взвода за Перешеек, в болото. Измученное отделение Санчеса было последним подкреплением на их дороге.

Они потеряли «мангустов». Удар тех на некоторое время вызвал у поляка чувство, что бой еще можно выиграть. Естественно, он ошибался. Видел одну машину перед ее падением, как та пыталась увернуться, уйти от противовоздушного огня. Один из ее двигателей был почти отстрелен, второй пылал ярким синеватым пламенем, которое давало отсвет на усилителе картинки солдатских очков. Потом что-то взорвалось в кокпите, и прямоточник рухнул на землю. Один из пилотов успел отстрелить кресло, которое, потянув за собой космы дыма, полетело по безумной параболе в небо. Поляк не сумел заметить парашют, но уговаривал себя, что это из-за слабой видимости. Гибель остальных прямоточников была только криками, размытыми в помехах, в выставленных на общий канал наушниках. Об уцелевших ничего не было известно. Зеркальце Йованки Хамы и сложенное вчетверо написанное вручную письмо жгли его сквозь карман.

На участке отделения Вежбовского предполагалось прикрывать отход Ниеми и Чокнутого Борджиа, но вот уже полчаса с обеими отделениями не было контакта. Примерно четвертью часа позже Соколиный Глаз забрал СиДжея, Кису и Торна на разведку, а на позиции остались только Марчин и Шкаф.

Над Болотом вставал рассвет. Небо теряло темно-синий цвет и становилось просто серым. Температура опустилась – а может, это из-за усталости солдат теперь лучше чувствовал холод. Туман слегка загустел, и до Марчина стали доноситься звуки Болота, беря верх над глухими ударами артиллерийских снарядов. Где-то совсем недалеко раздавался нерегулярный шорох, будто какая-то очень неловкая птица разгонялась для полета. Казалось, что что-то зачавкало буквально в нескольких шагах от лежащих солдат. После тарахтенья автоматов и грохота гранат это было почти приятное изменение.

– Как думаешь, когда они сюда придут? – спросил он у Шкафа. Поднял флягу, взболтнул ею. Криво улыбнулся при звуке хлюпанья. Могло быть и хуже.

– Когда Ниеми их пустит. Или когда они сами сквозь нее пройдут. – Шкаф снял перчатку и протер лоб под шлемом грязной рукой. – Как знать?

– Могли бы уже и вернуться. Проклятая радиотишина…