Гай Мэннеринг

Хейзлвуда, который вышел из себя, услыхав из уст Бертрама столь дерзкое сравнение. Все жилы у него на шее и на висках налились кровью, в глазах его были гнев, негодование, а вместе с тем и растерянность, и он сидел как человек, получивший смертельную обиду от лица, отвечать которому было бы унизительно для его достоинства.

В то время как Хейзлвуд хмурил брови и гневно сверкал глазами, медленно и важно вбирая в себя воздух и потом торжественно и мерно выдыхая его полной грудью, Глоссин поспешил ему на помощь.

– Дозвольте мне заметить, сэр Роберт, что на этом, по-моему, допрос можно закончить. В добавление к уже приведенным веским доказательствам один из констеблей готов подтвердить под присягой, что холодное оружие, отобранное сегодня утром у преступника (кстати, именно тогда, когда он пустил его в ход, сопротивляясь властям), –

его собственный тесак, который у него отняли контрабандисты в схватке, предшествовавшей нападению на Вудберн. И все-таки, прибавил он, – я не хочу, чтобы вы делали из этого слишком поспешные выводы. Может быть, молодой человек объяснит нам, как к нему попал этот тесак?

– На этот вопрос я тоже не желаю отвечать, – сказал

Бертрам.

– Есть еще одно обстоятельство, на которое я, с вашего позволения, сэр Роберт, хотел бы обратить внимание, –

сказал Глоссин. – Арестованный передал в руки миссис

Мак-Кэндлиш в Кипплтрингане узелок, в котором вместе с золотыми монетами находились различные драгоценные вещи. Может быть, вы найдете нужным спросить его, сэр

Роберт, как столь редкостные предметы попали в его руки.

– Мистер Ванбест Браун, вы слышали вопрос, который вам задает этот джентльмен?

– И на этот вопрос, – отвечал Бертрам, – у меня есть свои причины не отвечать.

– Ну, раз так, то боюсь, что нам придется подписать приказ о заключении вас в тюрьму, – сказал Глоссин, который к этому и вел свои речи.

– Как вам будет угодно, – отвечал Бертрам, – только хорошенько подумайте о том, что вы делаете. Имейте в виду, я заявил вам, что я капитан его величества *** полка; что я только что вернулся из Индии, а поэтому никак не могу быть связан с теми контрабандистами, о которых вы говорите; что наш командир полка сейчас находится в

Ноттингеме, а майор с офицерами нашей части – в Кингстоне-на-Темзе. Я готов подвергнуться любому самому унизительному наказанию, если по прибытии почты из

Кингстона и Ноттингема я не смогу доказать вам, кто я такой. Но вы можете и сами обратиться в полк и...

– Все это так, – сказал Глоссин, начиная опасаться, как бы решительный тон Бертрама не произвел впечатления на сэра Роберта, который, вероятно, умер бы со стыда, если бы ему довелось учинить такую несообразность, как посадить в тюрьму вместо настоящего преступника кавалерийского капитана, – все это так, но разве нет никого поближе, к кому вы могли бы за этим обратиться?

– Здесь есть только два человека, которые меня знают, –

ответил Бертрам. Один из них – Динмонт из Чарлиз-хопа, простой фермер–скотовод, но он знает обо мне только то, что я ему о себе говорил и что я сказал вам сейчас.

– Ну, вот и прекрасно, сэр Роберт! – сказал Глоссин. –

Теперь он, наверно, захочет, чтобы этот олух под присягой расписался в своем легковерии. Ха-ха-ха!

– А кто же ваш другой свидетель? – спросил баронет.

– Один джентльмен, которого сейчас по некоторым причинам мне не очень хочется называть. Но я служил под его начальством в Индии, а это человек чести, и он, во всяком случае, не откажется подтвердить, кто я такой.

– Кто же этот достойный свидетель? – спросил сэр Роберт. – Наверно, какой-нибудь вахмистр или сержант?

– Полковник Гай Мэннеринг, бывший командир ***

полка, в котором, как я вам уже говорил, я служу.

«Полковник Мэннеринг! – подумал Глоссин. – Черт возьми, кому бы это пришло в голову?»

– Полковник Гай Мэннеринг! – повторил баронет, уверенность которого сразу поколебалась. – Знаете что, –

сказал он тихо Глоссину, – при всем том, что у этого молодого человека такое плебейское имя и очень непритязательный вид, в манерах и в чувствах у него есть что-то от джентльмена или по крайней мере от человека, привыкшего бывать в хорошем обществе; там, в Индии, чины ведь дают очень легко, случайно и без разбора. По-моему, нам лучше всего было бы дождаться возвращения полковника

Мэннеринга; сейчас он, кажется, в Эдинбурге.

– Я во всем полагаюсь на ваше усмотрение, сэр Роберт,