Функция: вы

– Даже после официального заявлении о вине и самоубийстве Пройсса у Эс-Эйта не удалось ничего выяснить. Хольд стал Минотавром только через две недели после смерти Эрнста. К тому времени команду первой «Эгиды» раскидали по бессрочным отпускам, а записи уничтожили. Никому в лабиринте не известен предикат искр, из-за которого все повторяется.

Я протяжно вздохнул. Да, предположим, такое случалось. Предикаты терялись. Мифы забывались. Синтропы, стоявшие у истоков эпох, погибали. Но тогда и их атрибуты становились антиквариатом из самых дальних залов, посещаемых лишь Дедалом. Как в Эс-Эйте могли знать, что́ они брали в пользование, а лабиринт, что́ отдавал им – нет?

– В конце концов… – продолжил я с нервным оптимизмом. – Знают же предикат те, кто пытается ее украсть. И не от госпожи-старшего-председателя, верно? Зачем-то искра им нужна?

– Они тоже не знают.

– Что? – переспросил я, и дело было не в громкой музыке.

– С большой долей вероятности, – повысила голос Ариадна, решив иначе. – Они тоже не знают, какой у искры предикат. Они просто хотят того же.

А я говорил, подчеркнуто напомнил Минотавр. Чтобы использовать атрибут…

Замолчи, мрачно отмахнулся я.

Но если ты хочешь то, ради чего он создан…

– …то можешь даже не знать, что используешь атрибут.

Я мученически протер лицо.

– Дело не только в этом, – продолжила Ариадна. – Чтобы изъявиться, искре необходимо условие. Как с мечом в камне.

– Да… его надо вытащить.

– Встретив созвучную волю, искра вторит ей, но условие не выполняется. Это приводит к зацикленному сопряжению воль.

У официанта, прогремевшего тарелками над нами, был странный пирсинг в носу и однозначный интерес к Шарлотте. Это сказывалось на скорости рук. Нарвемся, с тоской подумал я, следя за их томными переглядываниями. Не пройдет и пары дней, как кому-то хватит смелости заговорить с ней или, не дай бог, попытаться спасти, и тогда я узнаю развязку истории с окровавленной туфлей за диваном.

– Поправьте меня, если я неверно понял ход беседы, увлекшись ее философичностью, – продолжил Влад, когда официант ушел. – Но мы здесь потому, что какой-то невротизированный господин не знает, чего он хочет, а искра хочет того же? И теперь они, сцепившись хотелками, наводят шухер, потому что он не может понять, а она – исполнить?

Ариадна поглядела на Шарлотту. Бутылка водки как раз опрокинулась толстым донышком вверх.

– Ой, да ладно вам. – Симбионт подобрал вилку. – Она все равно умрет. Пусть слушает.

– Атрибуты, предикаты… – Шарлотта ощупала ссадину на губе. – Похоже на дискретную математику…

– Нет, вы это слышали?! – воскликнул Влад. – Почти поверил!

Я вздохнул, вернулся взглядом к Ариадне.

– Если грубо, все так, – молвила она.

– И для вас это – сезонная забава?

– Это не забава.

– Да-да, умирают люди, все понятно. Но кто-то всегда развлекается – как я, например.

– Это ненадолго.

Влад красноречиво скрипнул вилкой мимо шницеля.

Чуть ранее, уверив нас в своей платежеспособности, он заказал себе четверть меню, и теперь наш стол ломился как новогодний. С немалым усилием я выцепил собственные тарелки с теплым салатом и огромной телячьей котлетой, которую миндальные хлопья и томатный соус преобразили в изысканное блюдо с названием на три строки.

– О, – пробормотал я, оглядев стол. – Официант забыл одну вилку.

Влад застыл, не донеся до рта свою.

– Пойду схожу. – Я попытался встать, но он предостерегающе вскинул руку.

– Остановись.

Влад перевел взгляд на Шарлотту. Стежок его вкрадчивой усмешки распустился до плотоядной гримасы мухоловки.

– Любовь моя, – проворковал энтроп.

Над тарелками проплыла его благожелательная ладонь. Шарлотта потянулась навстречу, и Влад звучно хлестнул ее по руке.

– Острые предметы, может, и разнообразят нашу личную жизнь, но не завершат ее. Верни.

– Милый, я не…

– Верни немедленно. Не хочу, чтобы мои новые друзья думали, что мне нравится причинять тебе боль.

Шарлотта опала обиженным выдохом, а воспряла ленивым смешком.

– Ничего личного, – бросила мне, запуская руку под юбку.

И я, по глупости проследив за ней взглядом, увидел полуобнаженное загорелое бедро. Еще бельевую резинку, отороченную кружевом – из-под нее торчала вилка зубцами наружу. Но главное все же бедро. Оно действительно было как у танцовщицы.

Шарлотта одернула юбку и молча вернула вилку на стол.

– Теперь ты сходишь за другой.

– Но я наступила на стекло, – запричитала она. – Ты, вообще, заметил?

– Кровь тебя красит, родная.

– Эй… послушайте… – попытался вмешаться я.

– Встала и пошла.

– Нет.

– Мне и так нормально, в принципе…

– Сам сходи. Это твои друзья.

– Да я тоже могу…

Ариадна резко встала. Мы разом подняли головы.

– Я принесу, – обронила она и вышла из-за стола.

Я рассеянно поглядел в удаляющуюся спину. Мой шарф оттенял ее похоронный черный до стильно-классического. До тепло-мягко-черного – как безветренная майская ночь.

– Со снежкой не будет никаких сюрпризов? – тихо уточнил Влад. – Таких в гроб не кладут – вся земля на кладбище промерзнет…

– Прости, но это не твое дело.

Энтроп пожал плечами.