Функция: вы

Несмотря на то что с берегом квартал соединяли два моста, попасть в него субботним утром оказалось не легче, чем выехать в пятницу вечером. Считалось, что у природы нет плохой погоды; то же самое, пропуская второй бесплатный электробус, я тоскливо думал о толпах туристов.

В салоне, где мы втроем наконец втиснулись на двухместное сиденье, из громкоговорителя лилась стандартная присказка. Я слышал ее много раз, и в туристической версии тоже.

«Это случилось пятого марта, в одна тысяча девятьсот сорок восьмом году, когда оставшиеся войска, раздавленные фронтовой эпидемией, возвращались в родной дом, но в чужую страну…»

– Псст! Малой.

У Влада было острое, а потому весьма настойчивое плечо. Придавленный им к окну, я слушал об итогах Кёнигсбергской конференции и молчал.

«…мировое соглашение между бывшими противниками перекроило не только границы обескровленных стран-участниц, но и будущее европейской цивилизации…»

– Малой! Ау!

Чужой энергичный интерес буквально раскатывал меня по стеклу. Я попробовал оттеснить энтропа плечом, но тот даже виду не подал, что почувствовал мои усилия.

– Почему вы живете не здесь? – кивнул он на приближающиеся небоскребы. – Разве туманное королевство не дарует кусочек железобетонной земли, козочку и крестьянскую семью всем, кто признает его абсолютизм?

Я покосился на самодовольный профиль, но сойтись взглядами нам мешала повязка.

– Извини, если оскорбляю самим предположением, но до нашей встречи я слышал о вас одни байки. Будто бы – представь! – раньше вы были людьми, но согласились стать придатками Дедала, чтобы спасти каких-то незнакомцев.

– Ты и сам не из Эс-Эйта, – наконец сдался я.

Влад хохотнул. Полчаса назад он вынудил меня перейти на ты. Мелкий шрифт обещал быть не из легких.

– Мы же симбионты. Детишки. А детишкам надо больше гулять. Официально нам не запрещено жить вместе со всеми. При условии, что питаться будем в другом месте, чтобы не портить расчеты. В Эс-Эйте куда ни плюнь – попадешь в грандиозный план великих. Сплошные ограничения! Проще быть самому по себе, чем постоянно отдергивать руки. А вы? Ты так и не ответил.

– У нас не было оговорено, что я отвечаю.

– Эй! Это не по-компанейски. Я честен с тобой.

– Я тоже честен. Когда молчу.

Шарлотта спала на другом его плече. Когда Влад переключился на соседей спереди, я тоже на пару минут задремал и очутился в подводной тишине. Откуда-то сверху пробивался шум океана. Он был пасмурным и, как всегда, отрешенным.

Затем Влад сказал:

– А вот и малыши.

И я, не открывая глаз, почувствовал, как остановившийся электробус накренился в нашу сторону. Пассажиры прильнули к окну. Сразу несколько гидов на разных языках завели одну и ту же историю.

«Это случилось пятого марта, в одна тысяча девятьсот сорок восьмом году…» Как добавил бы Минотавр, кривясь, – в год окончательного одомашнивания человечества.

Двери разъехались. Воодушевленные туристы высыпали на улицу, не замечая дождя. Мы тоже вышли, но, конечно, не ради экскурсии. Учитывая количество возведенных и перенесенных на остров достопримечательностей, превративших квартал в заповедник всемирного наследия ЮНЕСКО, до Ариадны туристический электробус доехал бы завтра.

– Сами убили, сами поскорбели, – тихо хмыкнул Влад, глядя туда же, куда все.

– Никто не хотел убивать детей, – я бездумно проверял карманы. – Их заразили вернувшиеся взрослые.

– Ого, – удивился симбионт. – Странно, что вам рассказывают эту версию.

Тогда я и поднял взгляд – на подступ к широкому фигурному мысу. На краю его, высоко над морем, стояло восемь отлитых из бронзы детей. Со спины их позы воплощали радость от долгожданной встречи, а лица были обращены к морю – в том направлении, откуда, согласно расхожему мифу, прибыли уцелевшие герои войны.

К скульптурам никто не подходил. Туристы сыпали звуками затворов в пяти–семи метрах, и мельком, в зазорах между дождевиками, я заметил низкое ограждение. Восемь с половиной лет назад его не было. Хотя даже если б и было – такие вещи редко останавливали мою тогда еще не навсегда четырнадцатилетнюю сестру.

Я знал, о чем думали люди, фотографируя бронзовые спины. О том, что́ невозможно было увидеть с земли – только с воздуха и воды, с тысячи подтверждающих фоток в интернете. Но увидеть самим – это другое. Это присвоить. Вот зачем человечество придумало туризм.

– Если дрезденская чума просыпается на короткое время и только когда такие, как ты, ранены, – негромко начал я, – как вы смогли устроить масштабную эпидемию в сорок восьмом?

– Ммм, – неопределенно отозвался Влад. – Полагаю, каждый сделает свой вывод.

Я повернулся к нему, но зацепился взглядом за Шарлотту, сонно трущую глаза. Без обуви, в летнем платье, с кровоподтеками на лице, она привлекала к себе внимание примерно так же, как вопль антикражных рамок в дорогом бутике.

– Надо привести ее в порядок, – в очередной раз сказал я. – Достать обувь. Хотя бы.

– Продолжай, – в очередной раз хохотнул Влад. – Мне нравится, как ты пытаешься взять меня измором.