Функция: вы

Я припал виском к стеклу. Как же… С чего я вообще решил, что он изменился? Что гибель стольких людей притупила его нездоровую тягу все делать от противного? Бить, вместо того чтобы бежать. Говорить, когда надо молчать. Мару прав, в этом не было ничего от храбрости осознающего риски человека, лишь безрассудство – до дурости, до глухоты. Они-то, наверное, и помогли ему справиться с тем, что любого другого убило бы. Глухота. Тотальная перекройка памяти о том, что если бы три года назад он остался, отложив никому не нужное паломничество, Феба и Константин…

Стефан и Ариадна.

Он никогда не умел делать чертов шаг назад.

Поезд несся мимо низкорослого, облицованного под старину пригорода. Морось на окне размывала очертания домов. Я не мог позвонить Ариадне, у нас был один смартфон на двоих, а потому мне оставалось ждать, когда она, не найдя меня в пассате, наберет первой.

Я знал, что должен был вернуться к Владу с Шарлоттой, но дал себе отсрочку в станцию. Все казалось таким хрупким. Я боялся что-то сломать. Спустя три отсрочки я все же поднялся. Почти сразу зазвонил априкот. Вызов шел с номера Тамары, и, приняв его, я ровно, без выражения, без малейших хоть-бы-это-была-ты сказал:

– Слушаю.

– Это я.

– Господи, – я шумно выдохнул. – Ужасно рад тебя слышать.

Ариадна, как всегда, была не многим участливее камня:

– Близнецы рассказали много неожиданных вещей, особенно после упоминания о Кречет. Минотавр в опасности, и не только из-за чумы. Мы согласились на допрос. Никто из нас не впускал ночью девушку и энтропа. Сцилла подтвердила это.

Я бездумно оглядел полупустой вагон:

– Мару был прав…

– В чем?

– Сцилла подтвердила, что никто из нас их не впускал, потому что их вообще никто не впускал. Ольга задавала неверные вопросы.

В динамике стало тихо и будто пусто. Я прижался щекой к трубке, чтобы хоть как-то быть ближе к той, кто за ней.

– Что ты узнал? – наконец спросила Ариадна.

– Если честно… понятия не имею. Мы так зациклились на идее, что лабиринт не пускает посторонних, что обратное приравняли к неоспоримому доказательству, но… Их не впускали, Ариадна. Они сами прошли, сами открывали двери, и я, я не знаю, и атлас… – Я запнулся: – Он не у них. Он по-прежнему где-то в лабиринте. Кто-то вынес его из мансарды и спрятал, чтобы преемники не могли отследить искру. Но, даже если это сделала сама женщина, откуда-то она все-таки о нем знала… Как и об уджате и…

Из десятка вопросов Ариадна задала не самый очевидный:

– Где ты?

– Где-то на полпути из города, – выдохнул я. – Нам понадобится время, чтобы вернуться. Час, может два.

– Нам?

Я сжал априкот.

– Ты должна сама все увидеть… Ариадна, мы… у нас есть шанс ненадолго исчезнуть? Ты преемник Минотавра, у тебя есть полномочия…

– Все думают, ты спишь, – сказала Ариадна.

– Пусть думают. Пока я ребенок, а ты мертвая, мы можем далеко зайти.

Поезд замедлился. Голос над головой объявил очередную станцию.

– Мы должны встретиться с госпожой-старшим-председателем, Ариадна. Как можно скорее.

Она не спросила. Я не продолжил. Но это невысказанное, потому как очевидное, сближало так, как никогда бы не сблизили годы. Почему нам нужна была встреча с госпожой-старшим-председателем?

Я знал, что она знала.

– Тогда встречаемся в Эс-Эйте, – молвила Ариадна.

– В Эс-Эйте, – бездумно повторил я.

Вытащив из кармана билет, я прикинул, можно ли вернуть его в кассу или каким-то другим способом превратить в деньги. Почти как в сказке, только про права потребителей. Но в багаже скудных знаний о нормальной жизни не нашлось вразумительного ответа, так что я сдался и попросил Ариадну найти денег, не привлекая лишнего внимания. Мы еще немного поговорили, стыкуя место и время встречи. Потом я вернулся. Влад с Шарлоттой не сразу заметили меня, увлеченно подыгрывая друг другу в чувствах, размывавших ее ушибы и ссадины, его свернувшуюся на кашемире кровь.

– Дай угадаю, малой – протянул энтроп, подпирая висок указательным пальцем. – Выходим на следующей?

Я молча кивнул. Шарлотта улыбалась так, будто нас ждали лучшие дни ее жизни.

Глава 7 Острые предметы

Это был искусственный остров посреди залива, но все по-будничному говорили: квартал. Иногда даже: деловой квартал (слышал я от тех, у кого дел там никогда не было). Три аквамариновых небоскреба проектировались, возводились и перестраивались вместе с островом почти пятьдесят лет. Сегодня это был известнейший стеклянный ансамбль Европы: бизнес-центр, торговая башня и галерея апартаментов по ценам маленьких африканских государств. Так говорил Минотавр. Еще он говорил: смотри наверх. Туда, где по ночам не гас свет и буйствовали разноклиматические оранжереи. Нет, ребенок, еще выше; к ступенчатой геометрии крыш и соединяющих высотки переходов, куда не вели ни открытые лестницы, ни общие лифты. Минотавр говорил: у них там башни в башнях. Космос в космосе. Он не знал, кто из людей хоть раз поднимался на самый верх эс-эйтовских небоскребов.