Фрося

…ну да, Сухановка, – уехали туда на весь день, заманил Лильку в эту бухточку, уплыли от всех – недалеко, голоса слышны, но берегом сюда не добраться: глинистый обрыв прямо в воду, а приплыть не приплывет никто, понимают все – что к чему, решил он припереть Лильку, сегодня или никогда – в который раз, но всё уворачивалась (пожениться даже предлагал, кретин), а после снова липла – и чего хотела? – вот и заело, знал: мужики у нее были уже, – в этой бухточке он ее и припер, да снова закапризничала, отпихнула – и в воду, уплыла обратно, туда, где остальные плескались, а он остался – злой и с дрожью в коленках, тошно было смех ее идиотский слушать, долетал оттуда, и вдруг – эта плывет, «фрейлина» её новая, – сразу понял, кто её сюда командировал, и от этого тотчас запрезирал, раньше просто не замечал, – а та на сухое вылезла, села и смотрит, улыбается, волосы выкручивает, и не купальник на ней, а трусы голубые и лифчик розовый, – понял Лилькину издевку, а девахе этой даже посочувствовал вдруг, что-то ей сказал насчет Лильки, типа «ты от нее беги, она тебя еще и не так подставит», и не разглядывая, – в воду и к своим, – и не подумал тогда: зачем приплыла?..

А ведь она что-то шепчет.

– …и всегда надо мной насмехалась… Объясняла, что некрасивая… никто в меня не влюбится по-настоящему… а я и без нее знала. И рассказывала мне, как вы её… добиваетесь… И про меня знала всё… что я… что вы… нравились мне очень… Я ей не говорила, сама она догадалась… Я видела – вы вместе уплыли, завидовала ей. Дура я тогда была… Хотя и сейчас… Она вернулась – сказала, чтоб я плыла. "Он такой там сидит, ему сейчас всё равно – кого" – вот как она сказала. Вы ей совсем не нужны были, смеялась она над вами. Теперь-то уж что – можно сказать… Я не хотела плыть. А она говорит: тогда не буду тебя с собой брать – кому ты нужна. Ну, я и поплыла. Только вы не думайте, что я лишь бы… Я ребеночка хотела… тогда уж всё понимала… думала, что понимаю… И вам ничего не говорить. Думала – мой он будет, вдвоем будем. А вы чтобы ничего не узнали. А как сделать – не знала. Несмелая была… Но – поплыла… А вы на меня и не посмотрели. Больше вас и не видела, и к Лиле не ходила. Я и потом всё ребенка хотела, просто бредила. Ждала, когда вы вернетесь. Да не пошла бы я к вам. И знала, что вы нигде не бываете. А когда последний раз приезжали, я маму хоронила. А потом к Полине Ефимовне ходить стала, я ведь в той же школе работаю. И как одна я осталась, решила все-таки заиметь ребенка. Сына хотела. Да все не сходилось… никого не хотела… Были кое-кто, жениться даже один предлагал. Да мне все как-то не по сердцу… Однажды понравился один… не смейтесь только: на вас был похож, внешностью. А внутри-то никудышный оказался, не везло мне… Мучалась очень, жалела… ребеночка жалела – но пошла и аборт сделала… Нет, думаю… а вдруг и сын такой же вырастет? Потом бросила эти мысли вовсе. Всегда я дурой была… Да и сейчас – глупая…

Умолкла. Борис лежал неподвижно, внутри все свернулось, присмирело. Что-то непонятное, неясное, но странно знакомое прозвучало в этой шепотом выговоренной исповеди. Сопротивлялся чему-то, старался не понимать, не думать… "и сейчас глупая" – да ведь ты и сейчас за тем же приехала… только сама не знаешь…

Нет, не думать… не тревожить нависшую лавину, чтоб не обрушилась.

Да уже обрушилась – ничего он не понимает… отчего такое сотрясение… тупик и беспомощность…

Но не думать невозможно, топтался мыслью в глухом тупике, и возникало нечто бредовое, что и в мысль не оформить… Решил убежать в спасительное (теперь) прошлое…