Фронт без линии фронта

щелкнул замок. Входит высокий офицер в форме железнодорожных войск.

-- Заходите, Георг,-- говорит по-немецки Евгения,-- не стесняйтесь.--

Лица ее гостей вытягиваются.

-- Не робейте, ребята -- подбадривает их хозяйка.-- Он ни слова

по-русски не понимает. А ну, Георг, скажи: "Их бин балда".

Георг старательно выговаривает незнакомое слово, повторяет.

-- Видите, я вас не обманываю,-- усмехается Евгения.-- Занимайтесь

своим делом, ведите себя как можно естественнее.

И она, посадив немца рядом с собой, рассказывает ему, импровизируя на

ходу, что это ее племянник и двое его товарищей, которые работают на новый

порядок. Пришли навестить, но из-за комендантского часа задержались.

-- А ты ведь не собирался так рано вернуться? -- спрашивает она.--

Что-нибудь случилось?

-- Партизаны подорвали колею,-- угрюмо отвечает немец.

Хозяйка шутит по этому поводу, а Елизаров укоризненно говорит.

-- С огнем играешь, Женя.

-- Надо быть смелее,-- отвечает она.-- Если скиснешь-- будут

подозревать, погибнешь...

Вот какой она была -- Евгения Бремер, советская разведчица, работавшая

в группе Кудри. Это она вместе с Раей Окипной переодела, обеспечила

документами и вывела из Киева девятнадцать советских офицеров! С

поразительным хладнокровием пронесла она через Дарницкий мост, мимо часовых,

охранявших его, мешок с хворостом, в котором был спрятан радиоприемник, и

при этом кокетливо улыбалась немецким солдатам, приветствуя их на родном

языке. Вечерами, окруженная высокопоставленными "друзьями" из числа

гитлеровских офицеров, руководивших железнодорожной службой, она вела

остроумную светскую беседу, осторожно вытягивая сведения о военных

перевозках, графике поездов, о специальных группах и эшелонах. Работа

крупнейшего железнодорожного узла Украины находилась под контролем наших

разведчиков.

Под стать Евгении была и Раиса Окипная. Черноокая красавица-украинка с

длинной косой, уложенной вокруг головы, смуглолицая, чем-то похожая на

испанку.

Эта обаятельная женщина с успехом выступала в Киевском оперном театре.

Подношения, цветы, аплодисменты. Многие видные гитлеровские офицеры и

генералы старались быть в ее обществе, не стесняясь, беседовали в ее

присутствии о своих делах. А один венгерский генерал даже просил ее руки. И

никто, включая и специально подосланных гестапо агентов, не догадался, что

она разведчица.

-- Ты говоришь, Окипная работает в театре? -- переспросил Максим

Елизарова.

-- Да, причем немцы к ней явно благоволят.

-- У меня есть сведения, что на днях в оперном театре украинские

националисты собираются провозгласить какую-то декларацию. Сможет она

провести нашего человека в театр?

Это было за несколько дней до 24-й годовщины Октября, и Максим решил,

что хороший взрыв, который прогремел бы в зале, когда там соберутся

украинско-немецкие подонки, напомнит оккупантам и их прислужникам, кто

действительный хозяин на украинской земле.

Окипная достала Елизарову документы о том, что он бухгалтер оперного

театра, и обещала провести подрывника. Требовалось много взрывчатки, ее

собирали по всему Киеву. Максим подобрал боевиков, было подготовлено место

для заряда. В связи с той операцией Кудря отложил день ухода Елизарова и его

группы через линию фронта.

За несколько дней до взрыва Кудря собирался пойти к подрывнику. Он

подошел к окну, чтобы посмотреть, нет ли "хвоста". Как будто все было в

порядке. Но на здании, где раньше красовались гитлеровские и нацио-

налистические желто-блакитные флаги, остались только флаги с черной

свастикой. "Неспроста это", подумал Кудря. Действительно, неспроста. Немцы

решили дать понять своим холуям, чтобы те не зарывались, и запретили

намеченное сборище в театре.

В тот же день Кудря узнал от Тараса, что в ночь на 7 ноября в Киеве

готовится большая облава на коммунистов.

Эту новость он передал Елизарову.

-- Вам придется уходить,-- сказал Максим.

-- Хорошо,-- ответил Елизаров.

-- Теперь слушай внимательно. Передай Центру, что мы никогда не упадем

духом. Скажи, что "Терпелиху" я не смог найти; сгорел адрес. Материальная

помощь нужна, но я ее не прошу. Если люди придут, то я их обеспечу. Места

встречи и пароли те же, кроме "дома Гинзбурга". Никаких личных просьб у меня

нет, кроме одной: сообщи жене и сыновьям, что жив, здоров, работаю там, куда

меня послала партия. Никогда их не забываю.

Они расцеловались.

Максим легализовался. Чтобы не вызвать подозрений он поступил в

медицинский институт и утром с учебниками в руках шагал на лекции.

-- Так я и врачом незаметно стану,-- говорил он шутя Марии Ильиничне.

Дела его шли хорошо. Он устроил одного из преданных людей заместителем

головы районной управы, другого -- в транспортный отдел городской управы.

Его человек уже работал в гестапо. И даже на случай отхода немцев у него

была возможность послать с ними хоть до Берлина надежного разведчика. Его

люди работали в железнодорожных мастерских, в гараже генерального