Фридрих Ницше

Но вскоре он берет себя в руки и решает заняться только новой работой; он заставляет себя возобновить свои размышления, но начинает нервничать и скоро теряет всякие силы. У него был проект посетить Венецию, но внезапно он от него отказался. «Мое здоровье препятствует мне, — пишет он Петеру Гасту. — Я недостоин видеть столько прекрасного…»

В довершение неприятностей между ним и Роде начинается ссора в письмах. У Ницше был случай написать несколько слов своему близкому другу давно прошедших дней, и он не мог удержаться от удовольствия немного подтрунить над ним в своем письме. «Я теперь схожусь только со стариками, — пишет он, — например, Тэном, с Буркхардтом; ты недостаточно стар для меня…» Роде не любил в нем этой черты. Будучи профессором, тогда как Ницше был ничем, известный всему ученому миру, тогда как, несмотря на свои эксцентричные книги, Ницше был совершенно неизвестен, Роде не допускал непочтения к себе и защищал свое достоинство. Письмо его было, должно быть, довольно жестким, потому что позднее он просил Ницше возвратить его и уничтожил.

Эта неприятность плохо подействовала на Ницше. Здоровье его было во всех отношениях расстроено; он решил обратиться к водолечению, массажу, ваннам и поехал для этого в Швейцарию в Куар, где показался врачам.

Но, несмотря на это, он продолжал работать и употребил энергичное усилие для того, чтобы открыть и определить моральные ценности, которые он хотел предложить. Но это был напрасный труд: что он ни делал, проблема его третьей книги — Принцип новой оценки — осталась неразрешенной. Мы можем здесь изложить более точное определение, которое дает нам другой план:

«Третья книга: гипотеза законодателя. Связать заново беспорядочные силы таким образом, чтобы, сталкиваясь между собой, они больше не уничтожали друг друга; быть внимательным к реальному возрастанию этой силы!»

Что он хочет этим сказать? О каком реальном возрастании он говорит? Какое реальное направление указывается нам этими словами! Не есть ли это возрастание напряженности? Тогда всякий оттенок энергии при условии, что он будет напряжен, — хорош. Но его надо понимать не так. Ницше выбирает, отдает предпочтение, исключает. Это возрастание есть признак порядка, естественной иерархии. Но ведь во всякой иерархии необходим критерий для распределения разрядов; какой же будет критерий? В другое время Ницше сказал бы: критерием будет мое лирическое утверждение, верование, которое я дам. Думает ли он и теперь по-прежнему? Конечно, мысли его никогда не меняются. Но дерзновение его, критический ум стал более требовательным после продолжительной нерешительности. Он по-прежнему полон желаний и исканий, он, кажется, ищет у науки, у «врача философа» реального основания, в котором отказывают ему все его приемы мышления.

Печальная новость еще более сразила его мужество; Генрих Штейн умер, не достигнув тридцати лет, от разрыва сердца.

«Я был вне себя после этой новости, — пишет Ницше Петеру Гасту, — я действительно любил его. Мне постоянно казалось, что он создан для будущего. Он принадлежал к тому небольшому количеству людей, существование которых радует меня; и у него тоже было большое доверие ко мне… Именно здесь, в этом самом месте, как мы с ним смеялись!.. Его двухдневный визит в Силс с полным равнодушием к природе и Швейцарии, — последовал непосредственно из Байройта; затем он поехал в Галле к своему отцу; это было самым редким и нежным выражением почтения, которое я когда-либо испытал. Здесь его приезд произвел впечатление. Уезжая, он сказал в отеле: «Если я опять приеду, то не ради Энгадина…»

Прошли три недели. Ницше стал жаловаться на недомогания, на нездоровье, влияющее вредным образом на его душевное состояние. Тем не менее он объявляет, что принимается за новую работу.

* * *