Читаем Фрейд и Льюис. Дебаты о Боге полностью

Шесть лет спустя Фрейд продолжал ждать скорой смерти. Он писал другу: «Теперь и тебе уже исполнилось шестьдесят, а я старше тебя на шесть лет, так что уже приближаюсь к пределу и, быть может, вскоре увижу конец пятого акта этой достаточно непонятной и не всегда смешной комедии»[510]. Выходит, Фрейд думал, что скоро умрет, и в сорок один, и в пятьдесят один, и в шестьдесят, и в шестьдесят два, а когда ему исполнилось семьдесят, он был уверен, что умрет в восемьдесят.

Чем объяснить такие даты? Одно письмо к Карлу Юнгу проливает свет на странности этого мышления и даже суеверия: «Несколько лет назад ко мне пришла интуитивная догадка, что я умру в шестьдесят один год, может быть, в шестьдесят два. Затем я отправился в Грецию с братом, где числа 61 и 62 необъяснимым образом встречались мне все время в самых неожиданных местах. Это меня угнетало, но я думал, что вздохну с облегчением в отеле в Афинах, где для нас были забронированы комнаты на первом этаже. Я был уверен, что здесь не встречусь с № 61. Так оно и было, но мне досталась комната 31 (если позволить себе фатализм, можно думать, что это половина от 61 или 62)». После этого, как отметил Фрейд, его еще активнее стало преследовать число 31.

Но с чем связана сама эта «интуитивная догадка», что смерть настигнет Фрейда в шестьдесят один или в шестьдесят два? Он начал думать об этом в 1899 году. «В то время произошли два события. Во-первых, я написал “Толкование сновидений”, во-вторых, получил новый номер телефона – 14362. Когда я закончил “Толкование сновидений”, мне было 43 года». С убежденностью нумеролога он делает вывод: «Таким образом, у меня были основания полагать, что другие цифры указывали на конец моей жизни, это 61 или 62 года». Фрейд объясняет: «Странная идея о смерти в шестьдесят один или в шестьдесят два совпала с убеждением, что “Толкование сновидений” – венец моих трудов, что я выполнил все, что был должен совершить, и мне остается лишь лечь и умереть». И затем, как бы подбадривая себя, он добавляет: «Согласитесь, после всего этого моя суеверная мысль не кажется такой уж абсурдной»[511].

Восемь лет спустя, в 1917 году, он по-прежнему верил, что умрет в шестьдесят один год. «Я ужасно много работал, чувствую переутомление, и мир кажется мне все более и более отвратительным. И порой я с удовольствием думаю о том, что моя жизнь завершится в феврале 1918 года»[512].

«Суеверная мысль» о смерти в назначенный срок продолжала занимать Фрейда даже в восемьдесят лет и не давала ему покоя. Он был уверен в скорой кончине, поскольку почти дошел до «предела отпущенных дней жизни, которого достигли мой отец и брат. До смерти мне остается один год. Я думаю, удастся ли мне достичь возраста отца и брата или даже матери, и меня раздирает конфликт между жаждой покоя и страхом перед новыми страданиями (чем может обернуться долголетие) и предчувствием той горестной минуты, когда мне придется оставить все то, к чему я еще привязан»[513].

Фрейд открыто говорит о своем страхе в письмах. «Что касается меня, то меня беспокоят мигрень, насморк и страх смерти»[514], – писал Фрейд в тридцать с чем-то лет другу Флиссу. Эрнест Джонс отмечает: «Все, что мы до сих пор знаем о жизни Фрейда, указывает на то, что он всегда был одержим мыслями о смерти, – в большей мере, чем кто-либо другой из известных мне великих людей. Даже когда он еще был молод, в начале нашего знакомства, он имел привычку прощаться так: “Прощай, быть может, ты меня уже не увидишь”». И далее Джонс говорит: «У него случались приступы того, что он называл Todesangst (ужас смерти). Когда ему перевалило за сорок, он уже начал ненавидеть факт взросления, и мысли о смерти мучали его все сильнее. Как-то раз он сказал, что думал об этом каждый день своей жизни, что, конечно же, необычно»[515].

В последние годы жизни он боялся страданий из-за смертельной болезни, но что его мучило, когда он был довольно молод? И как эти страхи связаны с его мировоззрением?

Намек мы найдем в «Толковании сновидений». Он говорил, что эта книга содержит «самые ценные из всех совершенных им открытий». Дети, отмечает Фрейд, часто видят сны о смерти своих братьев или сестер, а за этим стоит неосознанное желание устранить своих соперников. Кто-то может возразить: «Неужели дети настолько испорчены, чтобы желать смерти другим?» На это Фрейд отвечает: у детей нет такого же представления о смерти, как у взрослых, и нет страха смерти. И затем он говорит о том, чем смерть пугает взрослых: это «ужас распада, ледяной холод могилы, кошмар вечного небытия». Взрослые, добавляет он, неспособны терпеть подобные страхи, «о чем свидетельствуют любые мифы о жизни после смерти»[516]. Фрейд полагал, что люди обращаются к религии из-за страха смерти и жажды бессмертия. Однако «кошмар вечного небытия» терзал его сильнее, чем других, и он оставался неверующим и был готов покорно терпеть жестокую реальность своего миропонимания.

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь со смыслом

Триумф христианства. Как запрещенная религия перевернула мир
Триумф христианства. Как запрещенная религия перевернула мир

Наш мир еще не видел более фундаментального и значительного культурного преображения, чем покорение западной цивилизации христианством. Триумфальная христианизация Римской империи стала величайшей исторической победой когда-то запрещенной религии, приверженцев которой преследовали и подвергали мученической смерти. Новая книга всемирно известного исследователя Библии и историка раннего христианства Барта Эрмана – это описание того, что произошло, когда церковь слилась с имперской властью. В своем рассказе Эрман избегает как победных реляций о росте влияния и усилении власти церкви, так и напрашивающихся после знакомства с историческими фактами обвинений христиан в варварстве и вандализме по отношению к разрушенному и утраченному бесценному культурному наследию древней языческой культуры. Он задается вопросом и пытается дать на него объективный ответ: как маленькая горстка последователей Иисуса из Назарета сумела обратить в свою веру огромную и мощную империю?

Барт Д. Эрман

Справочники
Четыре всадника: Докинз, Харрис, Хитченс, Деннет
Четыре всадника: Докинз, Харрис, Хитченс, Деннет

Великие ученые и интеллектуалы нашего времени Ричард Докинз, Кристофер Хитченс, Сэм Харрис и Дэниел Деннет однажды встретились за коктейлем, чтобы честно обсудить судьбу религии. Видео их беседы стало вирусным. Его посмотрели миллионы. Впервые эта эпохальная дискуссия издана в виде книги. Это интеллектуальное сокровище дополнено тремя глубокими и проницательными текстами Докинза, Харриса и Деннета, написанными специально для этой книги. С предисловием Стивена Фрая.Ричард Докинз – выдающийся британский этолог и эволюционный биолог, ученый и популяризатор науки. Лауреат литературных и научных премий. Автор бестселлеров «Эгоистичный ген», «Расширенный фенотип» и «Бог как иллюзия».Кристофер Хитченс – один из самых влиятельных интеллектуалов нашего времени, светский гуманист, писатель, журналист и публицист. Автор нескольких мировых бестселлеров, среди которых «Бог – не любовь».Дэниел Деннет – знаменитый ученый-когнитивист, профессор философии, специалист в области философии сознания. Деннет является одной из самых значимых фигур в современной аналитической философии. Автор книг «От бактерии до Баха и обратно», «Разрушая чары» и других.Сэм Харрис – американский когнитивный нейробиолог, писатель и публицист. Изучает биологические основы веры и морали. Автор бестселлера «Конец веры». Публикуется в ведущих мировых СМИ: The New York Times, Newsweek, The Times.Стивен Фрай – знаменитый актер, писатель, драматург, поэт, режиссер, журналист и телеведущий.

Дэниел К. Деннетт , Кристофер Хитченс , Ричард Докинз , Сэм Харрис

Религиоведение / Научно-популярная литература / Образование и наука
Вечная жизнь: новый взгляд. За пределами религии, мистики и науки
Вечная жизнь: новый взгляд. За пределами религии, мистики и науки

Однажды биологические часы остановятся. Во что верить, когда точно знаешь, что конец неминуем? На что можно надеяться, если больше не готов слушать благочестивые сказки? Критики называют Джона Шелби Спонга самым лютым еретиком ХХ века. Сторонники – предтечей новых глобальных сдвигов в религиозном мировоззрении. Эта книга – первая возможность для русскоязычных читателей познакомиться с идеями одного из блестящих интеллектуалов нашего времени, задающего направление всем самым интересным богословским спорам сегодня. Торжественно-печальная симфония, сочиненная старым мастером на исходе жизни, монументальное кредо, проникновенная исповедь, глубокое представление взглядов интеллектуально честного христианина на жизнь и смерть.

Джон Шелби Спонг

Философия

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии